Онлайн книга «Последняя охота»
Влас так долго думал, как убить Смирнова, что, когда услышал его шаги за стеной, даже вздрогнул: «Еще живой козел! А я его уже в жмуры определил! Нет, хватит потроху кислород изводить…». Он долго не мог уснуть. Все ворочался, понимая, что «малина» ни за что не простит ему лягавого, оставленного в живых. Всю ночь во сне Влас убивал Михаила. Он душил, топил, вешал следователя. Он торжество вал, что наконец рассчитался с ним за все, но… убитый Смирнов оживал и, превратившись в медведя, бросался на Меченого. Рвал, грыз, терзал. Утром Влас встал весь измочаленный. Вспомнил ночные кошмары, зло выругался: «Из-за поганого лягавого весь сон кувырком. Чтоб тебе, мусоряга, по самые уши досталось!» Сплюнул мимоходом на крыльцо Михаила. Смирнову вовсе не хотелось возвращаться домой. После отъезда Дамира в доме стало пусто и тоскливо. Никто не приготовил завтрак, нет воды в ведрах, остыла печь. Никто не просушил телогрейку. В комнате сыро и холодно. «Завтра выходной, сегодня уж как-нибудь перетерплю!» — махнул рукой на все и пошел на работу. Вечером его позвали в баню. Возвращаясь, заметил свет в своем окне, дым из трубы. «Полина сжалилась», — подумал Михаил, но, открыв двери, увидел Валю. Она уже помыла полы, возилась у печки, по-домашнему закатав рукава. — Вот Золотарева попросила вам помочь, — покраснела девушка. — Не стоило. Когда ж теперь домой вернешься? Идти далеко. Родители будут беспокоиться. — Я позвонила, предупредила, что сегодня заночую здесь, а утром приду! — К Полине пойдешь? — Зачем? У вас свободная койка, а я хочу сегодня в баню сходить здесь. Распаренной не хочется рисковать и выходить на холод. Вы не думайте плохого! Я не помешаю… Михаилу сразу расхотелось оставаться в доме. Он стоял в растерянности, не зная, что ответить. Решение Валентины остаться ночевать у него не обрадовало. «С чего ей эдакое в голову стукнуло? Зачем? Ну почему именно у меня? Шла бы к Полине или к Анне! Ну к Лиде!» — Вы не хотите, чтобы я тут осталась? — Честно говоря, твое решение неожиданно! Зачем тебе или мне лишние домыслы, предположения? Лучше у других. Пойми правильно. — Так ведь я не одна, сейчас Саша придет. Мы с ним вместе к вам! Или вы против? — Если с Сашей, милости прошу! — вздохнул Смирнов, посетовав в душе на местную бесцеремонность. Он совсем иначе распланировал этот вечер, а тут вторглись чужие, хозяйничают, как у себя. Он невольно сморщился и, разувшись у порога, словно в гостях, прошел в комнату. Валя мигом поставила перед ним борщ, жареную рыбу и чай. — Сама чего не садишься ужинать? — Сашку дождусь. Он любит париться. Позже всех из бани приходит. Работа у него сами знаете какая! Пока отмоется! Валентина смотрела на Михаила, словно изучала его. У Смирнова кусок в горле застревал. А она говорит: — Вы не спешите, пусть остынет немного. Не обжигайтесь. Если хотите, я все время готовить буду для вас. Меня мама с семи лет учила по дому управляться. Правда, борщ вкусный? И рыба отменная. К ней жареных грибов не хватает. В другой раз принесу. Сушеных. Размочу их, а потом пожарю в сметане. — Не надо, Валя, не беспокойся. А то избалуете, я и останусь здесь, не захочу возвращаться. — А вас ждут на материке? — Нет. Теперь уж никого не осталось. — Совсем-совсем? Тогда зачем уезжать? — Там я родился… — Ну и что? Я тоже не здесь родилась. Никто из наших не родился здесь, но уезжать не хотим. — Валюша, есть другая причина, самая веская. Я хочу добиться там признания своей невиновности. — А зачем? Важно, что вы сами в том уверены. — Мне нужно очистить имя свое. — Для чего? Чтобы вернуться в милицию? — Нет, я уже сам туда не хочу, но имя… Его я верну себе прежним, чистым. — Странный вы человек! — Почему? — Возвращать имя, чтоб самому поверить в его чистоту? Бред какой-то! — Не самому, а оклеветавшим меня! — Они и так знают! — Но ведь меня осудили, и перед законом я — преступник, поэтому хочу доказать… — Кому? Закону? Да бросьте, Миша! Ничего не докажете. Истреплете нервы, потратите время, а пока результата добьетесь, он уже перестанет быть нужным. Сберегите силы и пожалейте себя. — Нет! Я должен доказать свое! — Кому? — Всем! Всем, кто меня опозорил! Пусть они будут посрамлены! Истина проявится. Теперь я знаю, кто и почему подставил! — Михаил! Может, я и не все понимаю, не много знаю о вас, но ваш враг — время. Чем больше его пройдет, тем меньше шансов! А в итоге потраченные силы, здоровье и время не окупят результат. — Что ж предлагаешь? Оставить все как есть? — Конечно. Если вас никто не ждет, ради кого стараться? Самого себя по голове гладить — дело не мужское. А врагов накажет сама судьба. Да так, что вы удивитесь. — Я — реалист и не смогу сидеть сложа руки. — А вы не сидите! Прежде всего наладьте жизнь, свою, личную, чтобы не застревать каждый день в прошлом. Пора позаботиться о будущем. Пока не опоздали. — Валь, ты о чем? — удивленно глянул на девушку. — Семью вам нужно: женщину, которая любила бы, заботилась и помогала. — Вот в этом безнадежно опоздал. Годы ушли. Теперь никому не нужен. Стар стал, семьей обзаводятся гораздо раньше. Да и кто согласится стать женой условника? Тем более здесь? — А чем вы хуже других? — Я не о том, но тут нет ни одной женщины моего возраста. Я имею в виду свободной. Валентина покраснела. — Но вы ведь ходите к Лиде? — Она — девочка! В дочки мне годится. О чем ты? Я и в мыслях не предполагал ничего подобного. Мы просто общаемся. У нее есть в поселке парень, она его любит. Я на личную жизнь не посягаю. Лида — прекрасный человек, она будет хорошей женой, но не моей. Я никому не хочу навязываться и мешать. Себя считаю неудачником. Я потерпел крушение из-за своей нерешительности. Мне надо было давно порвать с женой, когда понял, что не любит. Все медлил, ждал, откладывал. Зачем? Теперь понял, но не вернешь то время! — А ваша жена была красивой? — Тогда мне она казалась лучше всех! — Вы изменяли ей? — Нет. Этого не было ни разу. — Она вам пишет? — Зачем? Теперь замужем за другим. Родила сына. Все просто и понятно. — А вы ее любите? — К сожалению, это чувство прошло у меня очень скоро. Я не увидел взаимности и сам остыл к ней. Так что нет у нас взаимных обид, не получилась семья… И я теперь, как старый парусник в бушующем море, открыт всем ветрам и бедам, оплеван и осмеян. Не знаю, Валя, к какому берегу прибьет меня? Где брошу якорь? Пока чувствую себя никому не нужным. |