Книга А не как Лёнька!, страница 53 – Анастасия Енодина

— Видишь, всё нормально, — улыбнулась я Сыроежкину. — Было б не нормально, сейчас бы там кипиш творился…

— Может, он и творится! — продолжил нервничать друг. — Может, меня уже и вовсе нет в этой палате! Перевезли куда-нибудь, а в спешке забыли свет погасить!

Вот этого я испугалась больше, чем он. Посмотрела на парня с нескрываемым страхом: как же я без него! Если он сейчас уйдёт в любой из миров, я останусь одна… Саша — не в счёт. Мы приносим ему слишком много проблем, так что в любой момент он может всё хорошенько обдумать и прийти к выводу, что меня надо прогнать…

Нет, нет, нет, я не могу потерять Лёньку.

Сама не заметила, как вцепилась в его руку. Лишь когда ногти начали болеть, обратила внимание на то, что делаю.

— Прости, — поспешно извинилась я, отпуская его и глядя на красные следы от моих ногтей.

— Да не, прикольно, — признался Лёнька.

— Мазохист чёртов, — буркнула я, улыбаясь и глядя на друга сквозь слёзы: мысль о потере Сыроежкина больно сдавливала горло.

— Правда прикольно, — не смутился Лёня. — Давно не было никаких толком тактильных ощущений…

Это точно. Все ощущения, которые мы испытывали, казались какими-то нереальными и второстепенными: если мы видели ветер, то словно вспоминали, что должны чувствовать при ветре, и вроде даже чувствовали.

В обычной жизни мы редко обращаем внимание на подобные мелочи, как ощущение земли под ногами, ветра, холода и тепла. Если всё это в норме и не приносит дискомфорта, то никто не обращает внимания на повседневные мелочи. Так и мы с Лёней — мы просто существовали в странном междумирье, ходили, что-то чувствовали, но не ярко… И вот теперь мои впившиеся в кожу Лёньки ногти порадовали его тем, что напомнили о том, каково это — что-то чувствовать.

Мы выдохнули, пытаясь прекратить паниковать.

— Ладно, надо войти, — вздохнул Лёня и подошёл к двери, запросто проходя сквозь неё.

Разве так можно? Идти в опасную неизвестность, даже не попрощавшись? Не признавшись друг другу в вечной дружбе, не сказав чего-то доброго, тёплого и милого на всякий случай: вдруг скоро конец нашему блужданию по этому миру?

Эх, Лёнька!

Пока я медлила и не решалась, из двери высунулась его рука и поманила меня за собой.

Хоть и не видела Лёнькиного лица, но смекнула, что ничего страшного в палате он не узрел. Кроме того, он пока не собирается умирать или воскресать. Значит, я могла войти…

Вдохнув и медленно выдохнув, я решительно шагнула в закрытую дверь.

Едва перед моим взором полотно двери сменилось на обстановку палаты, как я замерла. Даже не уверена, что вообще пересекла дверь, а не стояла теперь, наполовину из неё торча.

— Охренеть… — только и смогла пробормотать я, не веря своим глазам.

— И я про тоже, — поддержал Лёнька, который также не смог уйти далеко от двери, как и я, застыв от удивления. Но он-то хотя бы точно находился в палате, а не в двери, как, возможно, находилась я.

Исключительно эти мысли заставили меня сделать шаг вперёд и обернуться, чтобы удостовериться, что дверь действительно осталась позади.

— Что думаешь? — спросил у меня Сыроежкин с такой трогательной наивностью, что я даже задумалась над ответом, не решившись сходу ответить честно: «Понятия не имею».

Мы оба смотрели на девушку, что сидела подле Лёнькиной койки и, наверно, до этого читала какую-то книгу, но сейчас роман лежал на её коленях закрытый, а обложка указывала на его фэнтезийное содержание. Девушка сидела в пол оборота, так что обложку мы видеть могли, а вот лицо гостьи — пока нет.