Книга Спрячу вас!, страница 84 – Тина Солнечная

Я отвела взгляд. Сказать что-то ещё не смогла.

— Скоро сама увидишь, — продолжил он, словно ставя точку. — Ты поймёшь, что бояться нечего.

И мы снова шли молча. Он держал мою руку крепко, как будто боялся, что я исчезну. А я ощущала каждое мгновение, как будто иду не к его родителям… а к своей судьбе.

Дом родителей стража стоял на возвышении — строгий двухэтажный особняк из светлого камня, с узкими высокими окнами и коваными фонарями у входа. Во дворе — аккуратные кусты, у порога — две каменные хищные птицы. Красиво, богато… и холодно.

Дверь открыл седой слуга в тёмной ливрее. Он окинул меня быстрым взглядом — вежливым, но оценивающим — и отступил в сторону: — Господин ждёт.

Внутри пахло полированным деревом, ладаном и железом. На стенах — карты, штандарты, на резных подставках — шлемы и перчатки стражи. В холле нас уже встречал он — отец моего стража. Высокий, сухой, в идеально сидящем мундире. Серые глаза, морщины у рта — не от улыбок.

— Отец, — бодро произнёс страж. — Это служительница света.

Начальник управления кивнул. Руки протягивать не стал — я поклонилась по правилам. Взгляд его скользнул по мне так тщательно, будто это допрос. — Служительница, — сказал он официально. — Проходите.

В гостиной — строгая мебель, стеклянные шкафы с книгами и закрытым на замки шкафчиком-буфетом. На стене — семейный герб: меч и ключ. У окна стояла мать — статная женщина в стальном шёлке, с гладко убранными волосами и тонкими, сдержанными губами. В её взгляде было меньше льда, чем у мужа, но теплом его тоже не назовёшь.

— Добро пожаловать, — произнесла она без улыбки. — Чай?

— Благодарю, — тихо ответила я.

Мы сели. Чай подали быстро, движение слуг были бесшумны. Я держала чашку двумя руками, чтобы скрыть дрожь пальцев. Отец сидел прямо, почти не притрагиваясь к пиале, и разглядывал меня так, будто в мысли мои заглядывал.

— Нам сообщили, — начал он, — что вчера в мастерской случился… казус. Испытание нового артефакта дало неверный отклик. На вас.

Меня будто толкнуло в грудь, но я удержала взгляд. — Да. Мастера сказали, что перенастроят. Я немного волновалась, но все хорошо. Непривычное ощущение, быть признанной темной.

— Перенастроят, — сухо подтвердил он. — Два дня, не больше. Мы не любим, когда приборы лгут.

Мать впервые вмешалась, голос её был мягче, но слова — жёстче: — Времена опасные. Женщине вашего положения… не стоит лишний раз появляться там, где испытывают боевые реликвии.

— Я была с вашим сыном, — ответила я ровно. — И сочла своим долгом разделить то, что важно для него.

Краешек её губ чуть дрогнул — не то от одобрения, не то от усмешки. — Преданность — похвально. Но благоразумие — тоже добродетель.

Отец отставил чашку. — Перейдём к сути. Брак со служительницей — решение, требующее взвешивания. Ваша служба — обет, а у моего сына — служба иная. В браке придётся выбирать приоритеты. Вы готовы оставить ночные обходы и приёмы в особо опасные дни? Город сейчас на замке.

— Я… служу людям, — сказала я осторожно. — Но понимаю требования безопасности.

— Надеюсь, — коротко кивнул он. — И ещё. В доме начальника управления действуют охранные плетения. Они… чувствительны. Для вашей безопасности я бы попросил вас носить вот это, — он достал из кармана небольшой круглый жетон, словно медную монету, с тонкими рунами по краю. — Он синхронизирует вашу ауру с домовой сетью, и вас не “зацепит” случайный сигнал.