Книга Утро без рассвета. Колыма. Книга 1, страница 96 – Эльмира Нетесова

Анапка и Ягодное — один полуостров, один район, одно солнце, одно море. Но от одного села до другого так же далеко, как от жизни к смерти.

От острова Карагинского, где был на поселении Муха, до Анапки, где жил Медуза, пять часов хода. Их разделило море. Разорвав землю своей рукой, оно отбросило остров от земли, как отшельника. И вот он стоит в тумане чужим странником. Те же штормы его избивают, то же солнце смотрит на него. Но земля, берег далеки, как чужой порог. Один остался, другой уехал. Он как этот остров — чужой земле этой. Он ли эта тень? Он ли?

В районном отделении милиции Ярового встретили приветливо. Долго расспрашивали об Армении, о жизни в ней. А когда узнали, зачем он приехал, всполошились.

— Убийство? Не Медуза? Слава Богу! — вздохнул начальник милиции.

— А теперь второй — Арсений. По кличке Муха. Я знаю, что он отправлен на Сахалин. В данном случае меня интересует — за что он выслан отсюда, и как он себя проявил здесь? — спросил следователь.

— Муха? Это тот, что жил в Ягодном? На острове Карагинский? — припоминал что-то начальник милиции.

— Да. Этот.

— Помню. Эдакий верзила. Он там с одним нашим мужиком жил. С Николаем. Тот старшиной катера работал. Погиб. Волки задрали.

— Кого? — опешил Аркадий.

— Николая.

— А-а.

— Так вот они почти год жили на этом острове вдвоем. Если не считать волков. Но тоже как волки — по разным домам. Видно, не поладили меж собой.

— Причины знаете? — спросил следователь.

— Нет. Николай не говорил ничего.

— А кем работал Муха?

— Коптильщиком. Рыбу коптил. И надо заметить, к его чести, отменным мастером стал. Зимою он дрова заготавливал. Правда, особых подробностей о его работе я не знаю. В госпромхозе надо спросить. Они помнят. От них он там работал, может кто-то общался, знают лучше. Я только об одном случае знаю. Этот Сенька, в тундре, голыми руками волка задушил. Матерого. Я, когда услышал о том, своим ушам не поверил. Человек — волка! На это навык надо иметь! Не зря убийцей был. Ох и не зря! Волк — стальная пружина. Это — заряд. Вон Николая порвали. Звери — человека. Жутко, но понятно. Здесь же человек— зверя. Кто из них больший зверь, мы так и не поняли. Одно мне было ясно, что Сенька, поселенец наш, опаснее волка. И в злобе своей хуже зверя.

— А как он в работе был?

— Коптильщик отменный. Но что-то с кассиром госпромхоза не ладил. Тот мне жаловался, что Муха даже в присутствии женщин — всячески его обзывал и нередко обещал поменять местами голову и зад.

— За что? — заинтересовался следователь.

— Черт их знает. Кассир тоже хороший прохвост. Жуликоватый, черт. Воровитый. Но поймать не удалось за руку.

— Да, надо узнать, чего они не поделили.

— А что, вы Сеньку подозреваете в убийстве?

— В числе прочих и его, — ответил Яровой.

— Этот может. Он же и отбывал за убийство. К тому же, все, кто с ним общался, не в восторге от него. Злой он человек. Любил грозить. И что ни слово — мат. Не язык, а помойка. Он не больше десятка человеческих слов знал. Остальное — «феня» и матерщина.

— Это еще ни о чем не говорит, — вздохнул следователь.

— Как ни о чем? — Мы на остров ежегодно посылали школьников. Ребятишек. Так вот он даже их не стеснялся. Стыдно сказать, как он при них выражался. При детях. Ничего святого у него за душой не было. Ничего чистого. Приехали мы как-то в Ягодное, он рыбу под посол разделывал. Ножом, как отменный душегуб орудовал. Нет бы оглушить рыбину, потом потрошить, он ее живую. И матом ее — вместо соли посыпает. Тошно слушать.

— Рыба — не человек, — возразил Аркадий.

— От одного до другого один шаг.

— Возможно, вы и правы. Но мне хотелось бы посмотреть дом, где он жил. Он теперь занят?

— Нет.

— До Ягодного добраться как можно?

— Вообще-то мы можем помочь. Выделить катер. Свой. Вам он надолго нужен?

— Отвезти. А на следующий день приехать за мной, — сказал Яровой.

— Так долго! — изумился начальник милиции.

— Так нужно, — поправил его следователь.

— Хорошо. До отбытия катера у вас еще есть свободное время. Четыре часа. Катер будет ждать вас на берегу.

— Как я его узнаю?

— Просто. У него на борту написано большими буквами — «Милиция».

— Хорошо. Тогда я успею еще встретиться с кассиром, о котором вы говорили. Может, он и добавит кое-что к вашему рассказу.

— Этот добавит! Как же!

— А что?

— Сенька ваш его врагом был.

— В любой информации мы ловим крупицы истины.

— Верно. Удачи тебе, — сказал начальник милиции, прощаясь. Кассир приподнял от стола плешивую макушку. Повернул голову — мячик на веревочной, морщинистой шейке. Мышиными глазками уставился.

— Вам кого? — надтреснуто спросил он.

— Вас! Вы кассир?

— Да, — оторвался тот от бумаг.

Яровой представился. Кассир заерзал на стуле. Словно чья-то озорная рука подсунула ему горящий окурок.

— Что вас привело к нам?

— Работа, — коротко ответил следователь.

— Рад служить, — визгнул стулом кассир.

— На острове Карагинский в Ягодном жил поселенец. Несколько лет назад.

— Сенька, что ли? — перебил кассир.

— Он самый.

— Помню, помню.

— Как часто вы с ним виделись?

— Зарплату я ему отвозил, — вильнул глазами кассир.

— Какие взаимоотношения у вас сложились?

— А какие? Я ездил по долгу службы и все.

— Какое впечатление он на вас произвел?

— А-а! Так он судимый. Человек из преступного, не нашего мира. Ну и поведение его было соответствующим. Человек он был сам — громадный. Руки — железные. Не любил он тех, кто слабее. Унижал, оскорблял, насмехался как мог, грозил.

— И вам тоже?

— К сожалению.

— А за что? — интересовался следователь.

— Он требовал, чтобы я ему водку привозил. Ну, а я не соглашался. Это же противозаконно. Я на рабочем месте, при служебных обязанностях, и вдруг буду снабжать водкой преступника! Ну и ответил категорически — нет! А разве я неправ!? Его же на исправление к нам прислали. Он же, видите, чего захотел! Водки! Я сказал — ни за что! Ведь и вы бы на моем месте так же поступили бы? — уставился на Ярового кассир.

— Каждый пусть останется на своем месте. Ну да ладно, не будем отвлекаться. Продолжайте.

— Целый год я ему отказывал. И этот негодяй возненавидел меня.