Книга Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi), страница 286 – Мосян Тунсю

Мужчины вернулись в гостевые покои, подготовленные для них адептами Ордена Лань Лин Цзинь. Комната оказалась чрезвычайно просторной и богато украшенной. На столе стоял изысканный набор винных чаш, изготовленных из лощенного белого фарфора. Вэй У Сянь присел рядом и залюбовался им, до самой ночи предаваясь этому занятию. 

Тем же вечером он порылся в ящиках, отыскал пару ножниц и пачку бумаги, пару раз чикнул и вырезал бумажного человечка высотой с палец взрослого мужчины, с круглой головой и крайне широкими рукавами, напоминающими крылья бабочки. Затем Вэй У Сянь взял со стола кисть, сделал несколько широких мазков, и, отхлебнув из винной чаши, рухнул на кровать. Бумажный же человечек, напротив, внезапно встрепенулся, затрясся всем телом, и, размахивая рукавами, словно крыльями, поднялся в воздух. Фигурка проворно спланировала по комнате и приземлилась на плечо Лань Ван Цзи.

Лань Ван Цзи повернул голову и посмотрел на человечка. Тот, не теряя времени даром, рванул к его щеке и полез наверх; добрался до лобной ленты и принялся играться с нею, словно повязка настолько приглянулась ему, что он отказывался выпускать ее из рук. Лань Ван Цзи позволил человечку немного подергать и покрутить свою ленту, а после протянул руку, намереваясь снять его, но бумажная фигурка торопливо съехала вниз, при этом случайно или же намеренно, врезалась головой в губы Лань Ван Цзи.

Тот на секунду замер, а затем, наконец, изловил человечка двумя пальцами: «Не разыгрывайся чересчур».

Человечек в ответ нетуго обмотался вокруг его тонкого и длинного пальца.

Лань Ван Цзи сказал: «Будь крайне осторожен».

Бумажный человечек кивнул, взмахнул крыльями и спикировал на пол. Распластавшись по земле, он проскользнул сквозь дверную щель и тайком выбрался из гостевой комнаты.

Башня Кои тщательно охранялась, и, разумеется, человеку в свою натуральную величину ни за что не удалось бы свободно разгуливать вокруг. Однако, к счастью, Вэй У Сянь когда-то давно разучил один из приемов темного искусства – бумажное воплощение.

Несмотря на всю свою полезность, метод этот обладал достаточным количеством «но». Во-первых, время пребывания в форме бумажной фигурки строго ограничивалось, а во-вторых, человечек должен был вернуться к своему физическому телу в первоначальном виде, ни малейшая помятость не допускалась. Если же фигурка рвалась или портилась каким-либо иным образом, душа заклинателя получала ровно такие же повреждения – от года в бессознательном состоянии до безумия на всю оставшуюся жизнь. Прибегнувшему к этому способу и в самом деле следовало быть крайне осторожным. 

Вэй У Сянь, вселившийся в тело бумажного человечка, порой цеплялся и «ехал» на полах одежд проходивших мимо заклинателей, порой расплющивался и нырял в щели закрытых дверей, а порой расправлял рукава и, притворяясь использованным клочком бумаги, обозревал окружение сверху, словно мотылек, порхающий в ночном небе. В один из таких полетов он внезапно услышал неясный плач, доносившийся снизу. Немного спустившись, он разглядел один из домов Цзинь Гуан Яо - Цветущий Сад.

Вэй У Сянь залетел под карниз и увидел трех мужчин, сидящих в гостиной: Не Хуай Сан, схватив одной рукой Лань Си Чэня, а второй – Цзинь Гуан Яо, бормотал бессвязные пьяные речи, причитая неизвестно о чем. За гостиной располагался рабочий кабинет и, убедившись, что сейчас он пустовал, Вэй У Сянь направился туда. Здесь на столе лежали ворохи чертежей, помеченных красной тушью, а на стенах висели четыре пейзажа, изображающих времена года: весну, лето, осень и зиму. Поначалу Вэй У Сянь не намеревался заострять на них внимание, но окинув картины взглядом, невольно восхитился мастерству художника. И мазки, и выбранные цвета казались совершенно ненавязчивыми и неброскими, но изображения целиком поражали своим размахом: живописец запечатлел лишь по одной сцене на каждом листе бумаги, однако каждая из них словно простиралась на долгие километры вперед. Вэй У Сянь подумал, что подобные способности едва ли не равнялись способностям Лань Си Чэня, и не удержался от еще одного взгляда. Тогда он, наконец, сообразил, что художником всех четырех картин и в самом деле оказался Лань Си Чэнь.