Онлайн книга «Фартовые»
Никто, кроме подозрительного ко всем Привидения, не слушал Дамочку. Ну что путевого может сказать щипач? И только Привидение спросил через плечо: — А ты кеита предупредил о мусорах? — Сказал. Да только ему податься все равно покуда некуда. Да и терять-то что! — Терять всем нам жалко одно — свободу! Пока на воле— жив, — сказал Привидение. — Он у меня тут недолго был, — понял Дамочка, что слушают его уже внимательнее. — А чего он не остался в Южном, зачем сюда прикатил? Ведь Вахрушев от Охи неблизко. Чего ему тут надо? Иль должен ты остался кенту? — спросил Привидение. — Не ко мне, к Филину он приехал. С ним они кентовались давно. Да вот как узнал, что тот убит фартовыми, сказал, что изыщет за него со всех. И с тех, кто пришил, и с тех, кто не усмотрел, а значит, и подставил. — Да это туфта! Филин сам по себе жил. — Ан нет. Этот сказал, что у Филина с ним был один общак. Каким каждый пользовался на воле. А не стало Филина, исчез и общак. Он сказал, что имеет кой-кого на подозрении. Я и спросил, кого же? Ответил так: мол, либо сам пришью, либо «малины» узнают того, кто общак стянул. Привидение, услышав это, встал. — Где та падла, что мне грозит? — Через неделю обещал наведаться. — А почему опять к тебе? — Сам не знаю. Сказал мне, чтоб я при всех фартовых передал то, что от него слышал. Я и сказал, — преданно смотрел Колька в глаза Привидению. — Что ж так долго? — не понял главарь. — Видать, должнику дал время на размышление. Привидение — словно на горячих углях сидел. Пожалел, что проговорился сгоряча. Да, по его слову был убит Филин. Бакланами— так презрительно называли воры хулиганье, что — как накипь на чистой воде — всплывало в партиях сезонных рабочих, приезжавших ежегодно в Оху на нефтяные промыслы. Много денег тогда заплатил Привидение, чтобы убрали с его дороги Филина, опасного конкурента в соперничестве за власть над ворами. Даже Фея, вошедшая в комнату к фартовым, не отвлекла сразу Привидение от тяжелых раздумий, скомкавших его лоб в сплошные морщины. Вернулась на материк та свора хулиганов. Но, может, проболтался кто-нибудь из них и вот — пришел мститель? На побег пошел, чтоб с ним, с Привидением, разборку утворить… Дамочка понял, что брехнув на пугу про общак Филина, попал в очко. Привидение, что было с ним крайне редко, проговорился сам. И Колька решил додавить его. — Теперь неподходящее время нам с этим мокрушником связываться. Главное — Кляпа надо прикнокать. Тогда у всех навар жирней станет. Вот и пришлось мне, за должника этого, наш общак вложить. Но и он — лишь половина того, что было у Филина. Потому сам я нынче, и кенты, и бабы — без общака остались, — смотрел Дамочка на Привидение, а тот — на Фею. Услышав последние слова, сказал небрежно: — Верну тебе твое. А с тем фрайером сам рассчитаюсь до конца… Кольке того и надо было. Он быстро повеселел. Пил в этот вечер так много, что даже «малина» удивлялась. — С чего бы так? Фея сидела на коленях у Привидения, гладила его лицо, прижималась щекой к его щеке. — Закадрила ты меня! — ощеривал главарь желтые зубы. И, сдавливая чувишку в объятиях, пожалел: — Эх, попалась бы ты мне лет двадцать назад! — Тогда меня и на свете не было. — А жаль! Уж я б тебе показал, как может любить фартовый! — Ну так покажи! — увела она его в соседнюю камору. Вернувшись, Привидение сказал Дамочке: — Твоему паршивому кенту остановиться негде, кроме как в подвале какого-то из домов на Фебралитке. Я его там накрою нынче же. Дамочка, прикинув что-то свое, вобрал голову в плечи. А фартовые и не приметили этого. Когда за окном стихли голоса, они один за другим покинули Сезонку. Утром Дамочка никак не мог оторвать голову от подушки. Болело в висках, затылке. Во рту все пересохло. Все тело, будто расчлененное на куски, не слушалось разума. Душу леденил безотчетный страх. «Хоть бы какая лярва похмелила», — подумал Колька, стискивая ломящие виски кулаками. И туго вспоминал, осталось ли что-нибудь хмельное после вчерашней попойки. Дамочка слез на пол. Ткнулся под койку, стол, за печку. Все пусто. Только в одной бутылке уцелело несколько глотков пива. Он выдул его залпом. Стал искать в тумбочке. И в это время в дверь с треском влетел фартовый. Глянув на Кольку глазами-буравчиками, прятавшимися в самом затылке, сказал негромко, но жестко: — Зовут тебя, паскуду. — Зачем? — рухнул на задницу Дамочка, побелев, в пред» чувствии чего-то страшного, от ушей до пяток. — Не тяни резину. Пошли. Колька мелкой трусцой бежал следом за фартовым. Тот, как говорили, умел угадывать мысли на расстоянии. И едва Дамочка решил незаметно свернуть за дом, чтоб скрыться от кента, тот тут же схватил его костлявой рукой за шиворот. Толкнул вперед. — Чего надо от меня? — дрогнул невольно голос Кольки. — Не мне понадобился. Сходу. Твои кенты и наши ждут тебя. Дамочка огляделся. По улицам города шли люди. Куда-то торопились, перекидывались словами. Смеялись. Им не было никакого дела до того, что вот этот маленький трясущийся с похмелья мужичонка, быть может, видит их в последний раз. Некому станет их пугать в ночи, вырывать сумочки и авоськи. Никто не облает их теперь забористым матом на Сезонке. «Но ведь без этого жизнь города, как хлеб без соли, станет скучной и вялой», — думалось Дамочке. И жалел он себя изо всех сил, называя ласково: пыльной кровинкой города, полуночной звездочкой Сезонки… — Пошел! — толкнул кент Дамочку в темный коридор. И тут Колька раздухарился: — Э, ты! Шпана! Ты как смеешь со мною так обращаться? Я тебе не фрайер твоей «малины». Ты кто есть? Гнида недобитая! — Заглохни! Тебе ль пасть открывать, пидор! — провожатый втолкнул Кольку в приземистый дом в глубине двора. Там, в полутемной комнате, собрались фартовые обеих «малин». — Вот, едва не смылся, — закрыл дверь кент, объявив всем о приходе Дамочки. Кольку протиснули к столу, на котором, о ужас, он вмиг приметил свою давнишнюю обязаловку, данную в зоне бугру. Привидение заговорил глухо: — Я не хозяин твоих кентов. Но из-за твоей туфты, что напорол вчера, убил честного вора. Того, кто тебе в зоне помогал. Шкуру твою спас. А ты, паскуда, его под перо толкнул. — Он общак взял, — вставил Колька. — Ни один общак не стоит жизни этого фартового. Я знал его… Вчера узнал, да поздно… |