Книга Зачарованная, страница 81 – Лора Таласса

Мемнон наклоняется, но медлит, ожидая, что я прикажу ему остановиться. Однако я молчу и вижу на его губах тень улыбки – за миг до того, как эти губы касаются моих.

Эта ночь повторится, – клянется он на сарматском, и я сомневаюсь, что клятва предназначена мне. Слишком уж тихо, слишком отдаленно звучат слова. – Только в следующий раз бы будешь моей по-настоящему.

Он целует меня крепче, подтверждая невысказанные чувства.

Потом Мемнон отстраняется и ловит мой взгляд.

– Позови меня, когда я тебе понадоблюсь, Императрица, – говорит он. – Я буду поблизости.

Он запечатлевает на моих губах последний целомудренный поцелуй и покидает комнату.

Я резко сажусь – и слышу, как шелестит снаружи листва. В следующий миг в окно влетает жутко недовольный Нерон.

– Эй, ты что, все это время бродил там?

Черт, я чувствую себя виноватой.

Дергая хвостом, пантера запрыгивает на кровать.

– На твоем месте я не стала бы тут лежать.

Могу поспорить, что сейчас эти простыни биологически опасны.

Фамильяр принюхивается, соскакивает на пол, идет к своей подстилке и плюхается на нее, награждая меня нехорошим взглядом.

– Что? – ухожу я в оборону. – Я предупреждала тебя, что буду водить парней.

Хвост раздраженно стучит по полу.

Открываю рот – почему я вообще оправдываюсь перед кошкой-переростком? – но тут гудит телефон, куда-то завалившийся ночью.

Нахожу трубку – и издаю стон, увидев высветившееся на экране имя.

МАМА.

Я не горю желанием болтать с ней сразу после того, как любовник укатал меня чуть ли не насмерть.

Но я отвечаю.

– Привет, мам…

– Селена Имоджен Бауэрс, – голос мамы резок и пронзителен, – как ты смела не рассказать мне, что происходит! Мне передали, что тебя арестовали… – Ее голос срывается, и я слышу, как на заднем плане папа утешает ее.

Они все еще в Европе, в месячном отпуске. Я надеялась, что расстояние избавит меня от подобных разговоров, но, очевидно, я заблуждалась.

– Мам, это была ошибка, – пытаюсь ее успокоить. – Меня отпустили буквально через пару часов. Я не хотела звонить и беспокоить тебя.

– Беспокоить меня? Беспокоить меня?! – Не понимаю, разгневана она или в панике. – Я твоя мать, я носила тебя в себе девять месяцев, потом с любовью растила восемнадцать лет. Кажется, я заслужила право беспокоиться о тебе. – Она умолкает, потом добавляет – мягче, но обиженно: – Я думала, ты знаешь, что можешь рассказать мне все.

– Мам, я была… в замешательстве. Кто-то меня подставил.

На том конце линии повисает гнетущее молчание. Потом раздается:

– Бен, бронируй нам билеты на ближайший рейс домой.

– Мам, все нормально.

Со мной ведь вправду все хорошо. Я только не знаю, как ее в этом убедить.

– В порядке? – Она скептически смеется. – Перестань мне врать. Сперва – гребаная авиакатастрофа, теперь – арест за убийство? Это никакое не «в порядке»! Какого хрена там у вас происходит? По-моему, кто-то наложил на тебя большое хреново проклятье.

Ну, примерно…

– Мам, перестань говорить «хрен».

– Не указывай мне, что мне, на хрен, говорить! Я здесь мать!

Несколько секунд она тяжело дышит, потом откашливается, прочищая горло.

– Я услышала новости о твоем аресте от Донны, этой невыносимой ведьмы. Она позвонила, чтобы выяснить, как я отношусь к тому, что моя дочь – каторжанка.

Я корчу гримасу.

– Каторжанка? Это как-то слишком уж драматично.