Онлайн книга «Околдованная»
|
Еще раз глубоко вдыхаю и просматриваю перечень основ. Я Селена Бауэрс. Мне двадцать лет. Я выросла в Санта-Круз, Калифорния. Мои родители – Оливия и Бенджамин Бауэрс. Я жива. Я здорова. Люди, сгрудившиеся вокруг меня, задают какие-то вопросы. Пытаюсь сосредоточиться на одном из них. – Что? – Болит что-нибудь? Хмурюсь, касаюсь виска. – Голова, – отвечаю хрипло. Все тело ноет, одежда сырая, потому что лежу я на чем-то мокром, но это мелкие неудобства. Даже головная боль со временем пройдет. – Что происходит? – бормочу я. – Вы попали в авиакатастрофу, – сообщает одна из стюардесс. – Что? Сажусь слишком быстро, и волна головокружения накрывает меня. Была магическая атака – наш самолет стаскивали с неба – я пыталась помешать. Втягиваю воздух. Что-то такое смутно помнится. Но обрывки воспоминаний больше похожи на сон, чем на что-то, что мне довелось пережить лично, и когда я пытаюсь выяснить подробности, картинка распадается. Моргая, оглядываю толпу; потом перевожу взгляд чуть дальше. И охаю при виде громады самолета, лежащего на подстилке из поваленных деревьев. Часть обшивки содрана, конец крыла отсутствует вовсе. – И я… выжила? – Мы все выжили, – поправляет пилот, глядя на меня так, словно сказать ему хочется еще много чего. – Все до единого. Продолжаю смотреть на изувеченный самолет, пытаясь связать все это в сознании. Наш самолет разбился. То есть – буквально разбился. И мы все выжили. И я, должно быть, помогла. Мое замешательство и пульсирующая головная боль – достаточное тому подтверждение. К сожалению, я почти ничего не помню. Кроме… кроме… Императрица… У меня перехватывает дыхание. Я помню этот вкрадчивый мужской голос. Я… я слышала его в самолете. Мне так кажется, хотя я и не могу сказать, какую роль он сыграл в катастрофе. Попытки собрать все воедино только усиливают боль в голове. Прижимаю пальцы к вискам, пытаясь унять эту боль. – Тут есть врач, он совершает обход, – говорит пилот, привлекая мое внимание. – Можете посидеть тут и подождать? Сглатываю, киваю. Он похлопывает меня по ноге, встает и уходит делать то, что, ну, не знаю, должны делать пилоты после крушения. Бросает на меня последний взгляд через плечо, и во взгляде этом вопрос. Он, наверное, что-то видел или что-то слышал, что-то необъяснимое, ну и, конечно, теперь у него есть вопросы. Рада, что не могу вспомнить то, что помнит он. Понятия не имею, как бы я объясняла свою магию. Пока я пытаюсь сориентироваться, одна из стюардесс выуживает откуда-то аспирин и крохотную бутылочку воды. Передавая мне все это, она тоже пристально смотрит на меня, только в ее взгляде меньше любопытства и больше… раздражения. У меня складывается отчетливое впечатление, что между нами произошло нечто неприятное, и это заставляет меня задуматься о том, что же творилось в самолете перед тем, как мы разбились. Убедившись, что я приняла лекарство и что я в порядке, эта женщина и другие бортпроводники отходят от меня – к другим людям, сидящим или лежащим неподалеку. Их тут десятки – если не сотни. Некоторые плачут, другие обнимаются, третьи пялятся вдаль. Тоже осматриваю окружение. Над нами высятся растущие чуть ли не вплотную друг к другу деревья, почти заслоняющие весь дневной свет. В каждый доступный уголок втиснулись кустарники. Земля мокрая, растения мокрые и, судя по мерному стуку дождя, воздух тоже мокрый. |