Книга Околдованная, страница 141 – Лора Таласса

Этот болотный монстр, которого я пробудила от вечного сна, был прав?! Мемнон действительно, по-настоящему моя половина? Ну ладно, ладно, он не болотный монстр – он дьявольски красив, и я думаю, что, возможно, немножко влюбилась в него вскоре после того, как пригласила его в свою постель, но он же верит, что мы были любовниками еще две тысячи лет назад!

И теперь мне придется серьезно поразмыслить над этим.

Богиня, за что? Почему я?

Тяжко вздыхаю.

Давай-ка постепенно, Селена.

Подхожу к шкафу, скольжу взглядом по корешкам книг по магии, нахожу томик о видах суперов. Достаю его, плюхаюсь на кровать рядом с Нероном и сразу открываю список терминов. Веду пальцем по страницам, сверху вниз, и добираюсь до нужного мне определения.

Родственная душа (сущ.) – один из любящей пары или группы людей, обладающих сверхъестественными способностями, связанных друг с другом нерушимыми магическими узами. В просторечии – «половина».

Морщусь при слове «любящей», а потом перечитываю последнюю часть определения.

«Нерушимыми магическими узами».

Нет. Нет, нет, нет.

О, вижу, мы снова упорствуем в отрицании.

Слова Мемнона всплывают в памяти, как насмешка.

В нарастающую панику вторгается жужжание телефона… которое не смолкает.

Худшего времени для звонка моя подруга просто не могла выбрать.

Отвечаю не глядя:

– Сибил, уверяю тебя, я в порядке.

Я вовсе не в порядке. Ничуточки.

В трубке откашливается грубый голос и – черт, это не Сибил.

– Мисс Бауэрс? – осведомляется смутно знакомый мужчина.

– Э-э-э… да, извините, здравствуйте, – лепечу я, пытаясь восстановить остатки достоинства.

– Это офицер Ховакан из ПСС. Мы разговаривали в начале недели. У вас есть минутка?

«Я родственная душа!» – кричит мой разум.

Откашливаюсь:

– Да, конечно.

Прозвучало обычно и вовсе не истерично, верно?

– Мы пытаемся подтвердить ваше алиби… – это возвращает меня в настоящее, – …и я хотел обсудить с вами получение ваших записных книжек, чтобы мы могли составить исчерпывающую хронологическую последовательность ваших действий.

Это… звучит так, будто я – подозреваемая.

И все же меня окатывает волна облегчения. Они хотят получить мои записные книжки. Даже если офицер Ховакан не смог оправдать меня, основываясь на том, что увидел в моем ежедневнике, это не означает, что в других блокнотах нет того, что способно прикрыть мою задницу. В данный момент я пользуюсь еще двумя книжками, ну и в паре других какие-то заметки могут совпадать.

Как только ПСС хорошенько изучит их, станет предельно ясно, что у меня железное алиби и длинный бумажный след документальных свидетельств. Это мой шанс оказаться вычеркнутой из списка подозреваемых.

– Конечно. – Я покусываю наполовину покрашенный ноготь. – Все, что вы хотите посмотреть, вы увидите.

Я не против – если это меня оправдает.

– Отлично, – говорит офицер. – Вы будете дома завтра днем?

– У меня занятия до двух. Но потом до конца дня я буду дома.

– Хорошо, тогда я попрошу кого-нибудь из моих коллег заскочить между двумя и пятью и забрать ваши блокноты.

Мы заканчиваем разговор, я бросаю телефон и тру глаза.

Как бы сильно мне ни хотелось сосредоточиться на моем положении подозреваемой, разум все равно продолжает возвращаться к письму. К тому факту, что я действительно родственная душа.

Мне обязательно нужно сделать копию результатов и записать их в тысяче разных мест, чтобы не забыть снова. И сделать это надо прямо сейчас.