Книга Околдованная, страница 87 – Лора Таласса

– Я не та женщина! – ору я. – Ты это знаешь – ты сам признал это! А теперь, – я дергаюсь, – от-пус-ти ме-ня!

– Отпустить тебя? – Глаза Мемнона разгораются ярче, лицо твердеет, волосы развеваются, подхваченные нарастающей силой. – Даже если бы я захотел – даже если бы не было этих двух тысяч лет, за которые мне нужно отомстить тебе, – твоя жизнь связана с моей, est amage. Даже смерть не разлучит нас. Я никогда тебя не отпущу.

И в тот момент, когда я думаю, что хуже быть уже не может, Мемнон притягивает меня к себе и целует.

Едва его губы встречаются с моими, моя магия оживает.

Бежит по коже, струится между костями. Не знай я, что это не так, я бы даже сказала, что она поглощает меня.

Магия Мемнона присоединяется, пронизывая мою. Я чувствую его силу на себе и в себе, и меня колотит от экстаза.

У меня даже нет выбора, целовать ли его в ответ. Он степной пожар, и он сжигает меня.

Целую его, как изголодавшаяся, словно все, что раньше было не так, сейчас стало правильным. Его вкус, трепетание его силы опаляют мою кожу, лишают меня дыхания.

Вот чего я искала в прикосновениях и вкусе другого. Вот эту страсть.

Мемнон рычит, ревниво и властно, запускает пальцы в мои волосы, его тело словно бы обволакивает меня. Его губы терзают мои, он целует меня жадно и яростно. Он тоже голоден.

Рука колдуна оказывается у меня под подбородком, запрокидывает мне голову, чтобы было удобнее.

Прошло слишком много времени с тех пор, как ты была в моих объятиях, моя царица.

Не уверена, что Мемнон хотел, чтобы я это услышала, – слишком уж это похоже на мимолетную мысль, – но слова все равно шелестят в моей голове, разрушая чары.

Что, во имя милостей Богини, ты делаешь, Селена?

Прижимаю ладонь к его груди и бью силой, магически отталкивая его.

– Я думала, мы установили, что я тебе никто.

Не его жена, не его царица, не его Императрица.

Он одаряет меня сердитой улыбкой:

– Да, ты почти убедила меня в этом, верно? Но с тех пор у меня было время поразмыслить. – Тон его меняется, становится обвиняющим. – Не знаю, какое колдовство разрушило твою память и сотворило те фото…

– Да не было никакого колдовства! – взрываюсь я.

Ну вот, мы вернулись к исходной точке.

Хочется кричать.

– …но моя магия узнала твою, и наша связь… этого гребаного пения в своей крови я не слышал последние две тысячи лет!

Мы стоим так близко друг к другу, что наше дыхание смешивается.

– Вот почему ты говоришь со мной на сарматском, когда довольна, и на латыни, когда злишься, – продолжает Мемнон, заставляя меня вспомнить нашу недавнюю стычку на кухне. Да, я тогда перешла на латынь. – Вот почему ты можешь кричать и осыпать меня бранью, но все равно целуешь меня так, будто мы делали это сотни сотен раз – потому что мы это делали. Так что ты ошибаешься, маленькая ведьма. Ты для меня – многое. Ты моя царица, моя Императрица, моя жена. Ты моя Роксилана, женщина, открывшая мою магию, заговорившая в моем разуме даже прежде, чем мы встретились. Ты моя Немезида, проклявшая меня, обрекшая на нескончаемый сон.

Рука Мемнона ложится на мою щеку.

– И ты моя Селена, моя вечная родственная душа, моя вторая половина, которая пробудила меня от него.

Родственная душа.

Пугающие, завораживающие слова эхом отдаются в голове.

Я отшатываюсь.

– Я… не твоя родственная душа, – выдавливаю, слыша, как дрожит мой голос.