Книга Обсидиановое сердце. Механическое сердце, страница 154 – Елена Михалёва

Гвин почувствовала, как от волнения подкашиваются ноги. Следующий день обещал преподнести сюрприз из числа особо неприятных.

– Тьма тебя раздери, ВарДейк, – зашипела она, поворачиваясь к чародею. – Создаешь мне проблемы. Убирайся. Исчезни из моей жизни. Провались сквозь землю. Делай что угодно, только чтобы глаза мои тебя не видели.

– Не кипятись, вишенка, – Крис вновь усмехнулся, но на этот раз не так весело. – Я тебя понял. Нет так нет.

Он натянул сапоги, накинул на плечи испачканную рубашку и, прихватив с собой жилетку без пуговиц и опустевшую бутылку, неверной походкой вышел в коридор.

Гвин захлопнула за ним дверь, вложив в этот хлопок все свое негодование. Ей было совершенно безразлично, дойдет ли Крис до своей комнаты или сломает шею на лестнице по дороге. Последнее даже казалось более предпочтительным.

Утро выдалось таким пасмурным, что просто не было сил проснуться. Низкое небо давило на мир, вызывая муторную непроходящую сонливость. Сквозь неплотно задернутые шторы просачивался лишь жиденький свет, который одинаково можно было принять как за первые рассветные сумерки, так и за ненастный полдень.

Гвин бы так и провалялась до обеда, то засыпая, то вновь возвращаясь к реальности, если бы не настойчивый стук в дверь. Дарон громко спросил, здорова ли госпожа. И планирует ли она спуститься к завтраку.

– Я приду через пятнадцать минут, – с неохотой ответила та.

Чародейка сладко потянулась и повернула голову в сторону двери. Ее взгляд тотчас упал на клочок пергамента, лежащий на второй подушке.

Гвин с любопытством развернула его и обнаружила коротенькую записку, начертанную знакомым размашистым почерком.

Я дурак. Буду расплачиваться за это до конца моих дней. Прости, если сможешь.

Но я не смогу жить, зная, что ты держишь на меня обиду.

Это единственное, что мне удалось вырастить второпях.

Чародейка вздрогнула от неожиданности и выронила листок, когда тот внезапно зашевелился у нее в руках. Бумага потеплела, свернулась по краям. Потом будто поплыла посередине. Начала менять цвет и форму. И вот уже из нестройного комочка вытянулись зеленые веточки, тоненькие, как ниточки. Робкие листики развернулись на них, выпуская на волю кисточки мелких бутонов. Те принялись распускаться один за другим, являя взору каскад скромных цветочков о четырех лепестках каждый. Желтые и яркие, пахнущие летним зноем, они облепили зеленый побег. А потом получившаяся веточка сурепки размером не больше пяди вздрогнула и замерла на одеяле.

Гвин покачала головой.

– Вот же мерзавец, – с улыбкой произнесла она, беря веточку в руки.

Адептка с наслаждением прикрыла глаза, вдыхая сладкий аромат.

Из зернышка можно было вырастить взрослое растение, прибегнув к определенным чарам. Но эта магия требовала времени, хорошей концентрации и неоправданно больших затрат сил. Скорее всего, ВарДейку трудно было ворожить, страдая от похмелья ранним утром. Вероятно, голова его раскалывалась, а тошнота не давала покоя.

Мысли о его мучениях вызвали у Гвин жестокую ухмылку. А еще чародейка сделала вывод, что Крис раскаивался. Искренне.

Она могла заупрямиться и продолжить злиться на него, но не хотела.

Взбодрившись, адептка весело выскользнула из постели.

Она обнаружила, что Крис забрал тарелку со своими объедками, а также прихватил пуговицы от жилета, которые Гвин накануне ночью собрала с ковра и сложила на столике. Покрывало было аккуратно сложено на кресле. Следы рома с него исчезли, и это мелкое проявление заботы и стыда весьма грело душу. Накануне Гвин, которой не улыбалось спать в луже чужой выпивки, потратила полчаса на то, чтобы чарами свести пятна с одеяла, простыни и матраса. При этом она щедро перемежала заклинания самыми грязными оскорблениями, которые почерпнула за годы путешествий по окрестностям Идариса. Покрывало адептка хотела почистить с утра, но теперь необходимость отпала. ВарДейк попытался загладить вину хоть немного. И сделал все настолько бесшумно, что она даже не проснулась.