Книга Обсидиановое сердце. Механическое сердце, страница 172 – Елена Михалёва

Это заявление изумило Гвин настолько, что она не могла поверить собственным ушам. Прямо на ее глазах Бариан Мейхарт защищал Ивроса. Защищал сына своей покойной возлюбленной.

В наступившей тишине нордвудский монарх кинул быстрый взгляд на галереи, а затем перевел его на сына, сидевшего по правую руку от него.

Принц Кевендил Мейхарт был бледен, губы сжаты. Лицо его, бескровное и безжизненное, напоминало цветом льняное полотно. Но перечить отцу он не смел, даже когда дело касалось ненавистного Норлана. Похоже, Кевендил до сего момента попросту не ведал, о чем будет говорить отец.

Но, скорее всего, знала тетушка Керика, хитрая, лукавая особа. Вот что имела она в виду, когда обещала Гвин самого высокопоставленного защитника. Вероятно, она нашла способ убедить Бариана в том, что Иврос нужен Нордвуду.

Далее монархи затеяли между собой спор, но Гвинейн понимала его исход заранее: никто не желал сделаться слабее соседа, поэтому каждый согласился, что наличие дружественного импери на их территориях – здравое решение. И каждый захотел принять его в своих владениях как почетного гостя, чтобы познакомиться поближе и обговорить взаимные условия.

Бариан Мейхарт пообещал, что он передаст их слова импери, когда тот объявится. И короли начали задавать вопросы о Хагморах и их силах.

Но Гвин более не слушала – она узнала все, что было нужно. И убедилась, что в этот раз свекор принял верное решение, не допустив ее на совет. Она бы начала защищать Ивроса, рассказывать о его силе и только бы все испортила. Людям, далеким от магии, такие подробности ни к чему, тем более от подозрительно пылко настроенной королевской невестки. Но теперь импери Хагморы могли не прятаться и не бояться быть изгнанными прочь с родной земли.

Адептка сделала знак Деване и Имерии, что они могут уходить. Имерия скрылась в коридоре первой. За ней последовала принцесса. А чародейка помедлила и, оставшись в одиночестве, легонько погладила живот под плотным шерстяным платьем и улыбнулась своим мыслям.

* * *

Гвин не боялась материнства, скорее никогда не задумывалась о нем серьезно. И надеялась, что станет более чуткой матерью, чем ее собственная.

Она уже пятую ночь подряд засыпала в раздумьях.

Адептка лежала в полумраке своей спальни, задернув балдахин и приоткрыв окно, чтобы впустить немного прохлады с улицы. Ей все чаще казалось, что морской бриз приносит отчетливый запах тины, а горящие дрова в очаге душно пахнут сосновой хвоей.

Тонкая полоска света проникала меж неплотно задернутыми бархатными полотнищами и ложилась поперек кровати золотой линией.

В этом слабом отблеске Гвин клала руку на живот. Погружалась в неглубокий транс. С нежностью наблюдала за золотистым биением жизни внутри нее, которое росло и крепло день ото дня. Слушала засыпающий замок. Размышляла о том, как ее судьба разделилась на «до» и «после» встречи с Ивросом, и о том, какой эта судьба сделается ближе к лету. У чародейки еще оставалось предостаточно времени. Поэтому Гвинейн с удовольствием наслаждалась моментом и пониманием, что она больше не будет одинока. Никому не отнять этого. Никогда. Ни отцу, ни тем более Кевендилу, как бы ни дурны были законы светского мира.

В этот раз переживания оказались особенно остры. И засыпающий разум вернул женщине одно из тех видений, которые посещали ее под действием дурмана, когда она пыталась вырвать Девану из рук носферата. А возможно, это был и не ее разум вовсе, потому что слишком уж приятным оказалось видение.