Книга Переполох в гареме. Попаданка в султанский гарем, страница 15 – Диана Озтюрк

— Идиоты! — вскричала она. — Выпустите меня! Я не актриса и в роль вживаться не собираюсь.

В уме прикидывала, сколько времени находилась без чувств. Ежели больше двадцати минут, то Светка явно подняла на уши весь музей, а быть может, уже и Стамбул. Выходит, терпеть скотское отношение осталось недолго.

Живность привыкла к её соседству, ибо, подползая, с любопытством обнюхивала. Гнусный вид огромных крыс адски пугал. Резко стало не хватать воздуха, пальцы предательски затряслись. Подавляя нарастающую панику в душе, лихорадочно осмотрелась. Всем нутром испытала неописуемый страх смерти. Она где-то вычитала, что при панической атаке необходимо провести технику заземления. Сначала нужно посмотреть по сторонам и сосчитать пять предметов, затем четыре вещи, к которым можно прикоснуться. Услышать три звука, ощутить два запаха и попробовать что-то на вкус.

— Стальные оковы — раз, массивные решётки — два, — сбивчиво дыша, принялась считать Злата. — Паутина в углу — три, грызуны — четыре, текст на стене — пять.

Стараясь успокоить себя, как маятник раскачивалась вперёд и назад. Неосознанно желая перенестись в прошлое, когда была в безопасности и мама убаюкивала так в колыбели. Она с трудом коснулась своего лица, ощутив тепло кожи, затем пола, ледяной стены, шершавой выцарапанной кем-то ранее надписи на стене. Напрягла слух — услышала звяканье цепей, визг грызунов, пение азана, доносившееся, вероятно, из близстоящей мечети. Облегчённо выдохнув, почувствовала, как замедляется сердцебиение. Закрыв глаза, сделала глубокий вдох, после чего учуяла запах плесени и земли. Кончиком языка дотронулась до наручников, ощутив кислый вкус ржавого железа, отчего скорчила гримасу. Переведя дыхание, представила в воображении растущий, будто из-под земли, тонкий росток. Набирая силу, он крепнул, подрастал, а впоследствии раскрылся во всей своей красе. Это появилась на свет гармония её души и тела.

Ничего не подозревающий главный евнух османского гарема, Кызлар-Агасы, смуглый мужчина арабской внешности, в благосклонном настроении возвращался с пятничного рынка. По добротной цене приобрёл шёлк и кружева — столько, что повозка от тяжести плелась как черепаха. Надо сказать конюхам, чтобы лучше кормили лошадей — срам да и только! Не дворцовый жеребец, а осёл Ходжи Насреддина*.

Евнухам в османском дворе принято давать нежные имена. «Гюль» в переводе означает «цветок розы» — так прозвали уже во дворце, а своего настоящего имени он сейчас и не вспомнит.

До возвращения султана с военного похода необходимо привести новых рабынь в надлежащий вид. Сегодня повитуха должна была их осмотреть — нет ли какой хвори. Не доверяет он торговцам и их клятвам. Холера — ненасытная гарпия — свирепствует как никогда. Не хватало ещё, чтобы зараза в гареме поселилась. Пока он жив, ни один цветочек в его саду не зачахнет. Здоровых и покорных девушек отправит на обучение, после которого они станут прелестными уста*. Со строптивицами разбирается Хазнедар Ягмур — у неё это блестяще выходит. Ежели яростно будут упорствовать — обратная дорога на невольничий рынок всегда открыта.

Когда-то он и сам был в числе рабов. Прошлая жизнь до гарема насквозь пропитана болью, предательством и украденной судьбой. Он надёжно спрятал воспоминания в потаённой глубине израненного сердца и не доставал без особой надобности. Родителей забрала неизвестная болезнь, когда ему не было и шести. Брат отца с большой неохотой забрал сироту под свою опеку. Через год ему показалось, что мальчик объедает его семью, и он, не церемонясь, продал обузу за бесценок одному египетскому наместнику. Родной дядя не потрудился осведомиться о дальнейшей участи племянника — негодяя волновала исключительно выгода. Между тем, взяв мальчика под руку, незнакомец с оскалом волка, рассказывая забавные истории, дабы усыпить бдительность, привёл ребёнка в заброшенный сарай. Там среди лошадиного помёта и кучки гнилой соломы над ним и другими детьми совершилось злодеяние. Их мужское начало осквернили, изувечив навсегда принудительной кастрацией. Невыносимая боль отозвалась в каждой клеточке маленького тела. Изношенные до дыр лохмотья мгновенно пропитались алой кровью. Глаза были открыты — он всё понимал, тихо постанывая от физической боли и душевного отчаяния. Дальше всё было как в тумане. По очереди вынося мальчишек на руках, они закапывали несчастных по самую шею в песок. Он думал, его хоронят как родителей, и был готов с достоинством принять смерть, ибо она воссоединит с близкими. Правда, это оказалось несбыточной мечтой. В полудрёме сожалел, что отца нет в живых — иначе бы он защитил своего проказника. Ах, если бы мама оказалась рядом — она умела залечивать даже самые сложные раны.