Книга Невеста по приказу, или Когда свекровь ведьма, страница 72 – Лика Семенова

Я какое-то время бродила в парке, пытаясь прийти в себя. День выдался чудесный, ясный. Небо было лазурным как эмаль, солнце — теплым. В воздухе пахло весной, и здесь, на севере, это ощущалось как-то совершенно по-особенному. Более звонко, полно и ярко. Но меня не отпускало кошмарное чувство, что я непростительно теряла время. У нас с Желтком было лишь несколько дней. И я должна что-то решить, чтобы спасти его. Но что? После прочитанного утром я видела выход лишь в одном — вернуть Желтка на эту неведомую внутреннюю сторону. Так никто из нас не пострадает. И все упиралось в эти ходы… Если рассуждать логически, Желток попал сюда с внутренней стороны. Попал через этот самый «чужой ход». Значит, этот ход все еще где-то существует, нужно лишь его найти… И его кто-то сделал. Но как понимать слова Вито? «Их проделывает… колдовство». Чье колдовство? Кажется, это слово применимо лишь к человеку…

В ушах снова зажужжало. Хотелось присесть, зажмуриться, закрыть уши ладонями. Жаль, что это не поможет… Нужно возвращаться, перечитать про грифона. Перечитывать до тех пор, пока не придет в голову хоть что-то. Меня не отпускало чувство, что я упустила что-то важное. Очень важное. Будто не видела под самым носом.

Я даже подскочила, когда по глазам резануло нестерпимо ярким светом. Закрылась рукой. Но как не старалась смотреть сквозь пальцы, меня нещадно слепило. Даже слезы проступили. И, наконец, раздался заливистый счастливый смех Лало. Он пускал мне в лицо солнечного зайчика. И сам ухохотался до слез, глядя, как я пытаюсь увернуться.

Я притворно закапризничала:

— Братец, ну, хватит уже! Я же совсем ничего не вижу! Хватит, прошу!

Мальчик еще немного посветил, из вредности. Наконец, опустил руку с зажатым зеркальцем и подбежал ко мне. Поклонился:

— Доброго дня, сестрица.

Я напустила на себя строгость:

— Как вам не совестно, сеньор Эдуардо? И кто вас только такому научил?

Тот сконфузился:

— Братец научил…

— Какой же из братьев вас учит таким дурным вещам?

Лало замялся, опустил голову:

— Теперь не скажу, чтобы вы о братце дурно не думали… — Посмотрел на меня: — Сестрица, не сердитесь, прошу. Я думал, это будет весело. Я больше не буду вам зайчика пускать.

Я поджала губы:

— Обещаешь?

Лало с готовностью кивнул:

— Обещаю. — Дернул меня за плащ: — Только вы матушке не говорите, прошу. Она будет недовольна, что я зеркало взял. Хоть оно и совсем ненужное, разбитое. Мне сильно попадет.

Я щелкнула его по носу:

— Так уж и быть: не скажу.

Он искренне улыбнулся. Вдруг посмотрел куда-то мне за спину и побледнел. Прошептал, едва слышно:

— Там матушка… — Тут же взял меня за руку и шлепнул на ладонь маленький кругляш: — Сестрица, прошу, спрячьте у себя. Если матушка увидит — мне очень влетит.

И, не дожидаясь моего ответа, поспешил к матери.

Я не стала оборачиваться — не имела ни малейшего желания снова любоваться на свекровь. Сунула зеркальце в рукав и направилась к себе.

Пилар встретила меня настороженно. Помогла раздеться. Но от вопроса, все же, не удержалась:

— Где вы были, барышня? Выскочили, как ошпаренная. Я уже хотела искать идти.

Я пожала плечами:

— Гуляла в саду. — Я вытащила зеркальце и показала Пилар. Улыбнулась: — Лало просил от ведьмы спрятать, чтобы не влетело. В парке зайчиков пускал.

— Тоже мне, преступление — зайчиков пускать. Их все пускают. — Пилар покрутила зеркало в руках, пожала плечами: — Ничего особенного. Еще и разбитое. Спрячьте, от греха подальше. И верните поскорее.