Книга Шоколадница и маркиз, страница 77 – Татьяна Коростышевская

– Невероятно жаль, мадемуазель Гаррель, – наконец, сообщил Девидек, – что вы девица, а не молодой человек. Из вас получился бы великолепный полковой капеллан.

«Ну да, – подумала я саркастично, – как из любого филида-простолюдина. Нас ведь так просто отправить в армию Лавандера, чтоб освободить чистенькие должности менталистам-аристократам». Но вслух выразила удовольствие от комплимента.

Перед тем, как меня отпустить, мэтр велел еще несколько раз исполнить защитный минускул, не наполняя его силой. Это я сделала без труда – тело запомнило движения.

На этом мое первое занятие настоящей магией закончилось.

Девидека (мэтр, фу-ты ну-ты!) Арман де Шанвер не любил, причин для этого было предостаточно, но его первую лекцию все-таки решил посетить. Зачем? Официально – об этом его попросила Мадлен, на самом деле – тайному сорбиру хотелось посмотреть, какова в минускуле Катарина Гаррель, и убедиться, что с девушкой все в порядке. На утренней тренировке ей стало дурно, Лузиньяку пришлось нести потерявшую сознание Шоколадницу к лекарям, обратно он так и не вернулся.

Проклятый Виктор, он во всем виноват – не покалечь он Тареса… Покалечил, да еще и хвастался этим перед Шанвером: «Расчищал тебе путь, дружище, как верный вассал сюзерену, цени!» Разумеется, после такого сообщения Арман не мог тренироваться с Дионисом – это было бы низко. В сорбирскую квадру отправилась Гаррель и от этого пострадала. Хрупкая девушка против боевых магов. Немыслимо!

Шанвер тревожился, мучился неизвестностью, но отчего-то даже не подумал явиться к завтраку, чтоб увидеть Катарину в столовой. А теперь восседал подле фальшивой невесты, притворялся, что расслаблен. По Заотару уже пошли слухи: Гаррель облила Бофреман разъедаловкой – ревность, Бофреман сама окатила себя этой гадостью, чтоб выставить себя жертвой – ревность, девицы подрались или не подрались – ревность… Шанверу хотелось заткнуть уши. Мадлен держалась великолепно – впрочем, как обычно. Да, она жертва, да, простила эту гадкую простолюдинку. В конце концов, им, благородным аристократкам, свойственна снисходительность к низшим сословиям. Но Арман видел, что слухи прекрасную филидку ранят. Потому что она действительно не собиралась сама себя калечить. В этот раз не собиралась. Доброхоты припоминали похожий случай несколько лет назад. Правда, тогда был яд, а не разъедаловка, а девица-преступница носила зеленую форму, но ситуация очень на теперешнюю походила. Шанвер тоже вспомнил и в тысячный раз удивился, каким болваном был.

Оватка Анна-Мари Флоран нравилась ему чрезвычайно: записная кокетка, порывистая, щедрая на ласки. Арман за мадемуазелью не волочился – она сама пошла в атаку и, не встретив сопротивления, повергла маркиза Делькамбра на простыни в рекордные сроки. Забавная… Ничего не просила, даже обещаний. С ней было просто и весело. Но…

Он вздохнул. Мадемуазель Флоран отравила его драгоценную подругу де Бофреман. Из ревности. Бедняжку покрыли позором, изгнали из академии. Нужно будет как-нибудь при случае разыскать Анну-Мари, извиниться. Шанвер тогда не особо подбирал слова. Доверчивый болван.

Но Катарину он им не отдаст. Только не ее, никому.

– Явилась, – фыркнула Мадлен, когда Гаррель вошла в залу Шороха, – воображает, что очки на носу сделают ее хоть сколько-то умнее.