Книга Шоколадница в Академии магии, страница 36 – Татьяна Коростышевская

– Это как-то связано с эмоциями? – отщипнула я от булочки.

– Именно, Кати. Синьора покойного ректора интересовал аспект чувственных наслаждений.

Покраснев, я многозначительно повела глазами в сторону малышек. Натали намек поняла, пожала плечами:

– В общем, когда любезный призрак, Кати, опять захочет с тобой пообщаться, не забудь расспросить, где он прячет свои фолианты.

Эмоции – это, конечно, прекрасно, только пока мне нечего ими наполнять. Мудры, проклятые мудры. Купидончик Эмери, например, изучал мудрический алфавит чуть ли не с пеленок. Сколько там знаков? Вместе с устаревшими и редко используемыми – тысяч пятьдесят. Нужно зубрить, хотя зубрежка – это не главное.

– На самом деле, Катарина, это похоже на головоломку – ну, знаешь, шарады.

Шарады я знала: первое – нота, второе – тоже, а в целом – на горох похоже. Ответ – фасоль.

И как это возможно использовать в магии?

А самое прискорбное, что после завтрака мне предстояло отправитьсяна занятия к мэтру Мопетрю.

– Это фиаско, мадемуазель Гаррель, – сказал мэтр, заглянув мне через плечо и узрев каракули, которыми я изрисовала свой бесконечный лист.

Я вздохнула: пока не потребовалось переписывать с доски, лекция мне очень нравилась. Преподаватель не обладал артистическими талантами, в отличие от своего коллеги Оноре, но сумел меня увлечь. Консонанта – именно так назывался предмет, основа основ. Древнейший в мире алфавит, и изучив его, любой лавандерский маг поймет мага заграничного, сможет общаться с волшебными животными и призванными демонами запределья. Ах, да, призывы демонов совершаются также на консонанте. Даже наши имена, записанные таким образом, приобретают мистическую силу, могут служить печатями или активаторами заклинаний. Зная имя врага, ты можешь направить против него мощное волшебство и защититься от удара.

Но говорил мэтр Мопетрю без огонька, бормотал под нос, будто бы обращаясь к своему галстуку или графину с водой, стоящему перед ним на кафедре. Наверное, поэтому все прочие студенты, кроме меня, заинтересованности не проявляли, лишь немного оживились, когда учитель толкнул доску, переворачивая ее к нам другой стороной, и предложил переписать мудры.

– Когда вы закончите, коллеги, мы разберем значение каждой.

Перья заскрипели по бумаге, пятьдесят студентов погрузились в работу, а мэтр стал прохаживаться между рядами парт, пока не остановился у моего плеча.

– Это фиаско, мадемуазель Гаррель.

Я горестно вздохнула, не собираясь спорить. Сноровкой в начертании магических символов я не обладала, к тому же с моего места было плохо видно доску. Мопетрю также вздохнул, но улыбка его выглядела ехидной, а не сочувственной:

– Знаете, как мы поступим?

– Как?

– Мы не будем тратить ни вашего, ни моего времени, мадемуазель. Ступайте.

– Простите? – испуганно пискнула я.

– Уходите – ваше посещение моих занятий абсолютно бессмысленно.

Какая жестокость! У меня даже голова закружилась от обуревающей беспомощной обиды. Студенты, прислушивающиеся к беседе, наполнили аудиторию шепотками. Мне послышалось в них злорадство. Натали, которая сидела передо мной, скривила личико, расслабила его, приподняла брови. Это был совет расплакаться, умолять о снисхождении. Ну уж нет, никаких слез.

– Не будет ли дражайший мэтр Мопетрю, – сказала я, поднимаясь из-за парты, –сообщить также, когда мне будет дозволено вновь посещать уроки консонанты?