Книга Моя Фиалковая Ведьма, страница 17 – Марина Адлер

— Я люблю сказки не потому, что ребенок, — решила опровергнуть примерные мысли обо мне, что могли зародиться в голове Эрбоса, — Они мне напоминают об отце, который умер два года назад. Мы были весьма близки, он являлся единственным источником моего счастья.

Я говорила эти достаточно личные слова, глядя на узор на покрывале и обводя завитки на нем указательным пальцем, чтобы не встречаться взглядом с мужчиной, сидящим напротив. Мне всё ещё было тяжело вспоминать об отце, порой я не могла поверить, что его больше нет рядом. Иногда даже ловила себя на том, что хочу побежать к нему, живому, и рассказать некую новость, что меня порадовала, как это делала всегда, но вспомнив о его кончине, впадала в ступор. Неожиданно на мою руку легла рука Эрбоса, заставляя резко на него поднять глаза. Он смотрел на меня с сочувствием и даже пониманием. Этот его жест был приятнее слов, он был искренним, как раз то, что мне требовалось в эту минуту, слова, выражающие сочувствие и скорбь, тем более подобранные расчётливым рассудком, всегда вызывали во мне желание, поморщится от отвращения.

— Ты ни разу не говорила про мать? Где она?

Я пожала плечами и, наконец, вынула свою руку из-под большой ладони Эрбоса.

— Отец сказал лишь то, что она умерла от послеродовой горячки. Наверное, ему было больно говорить о ней, потому, что он этого не любил. Я же не донимала его вопросами. Папа давал мне столько любви, что я и не замечала нехватку материнского тепла в своей жизни.

— Я был знаком лично с твоим мужем, лордом Аддерли. Возможно, и отца твоего знал? Как его звали? Хотелось бы знать имя того, о ком так тепло отзываются его близкие.

— Роберт Элфорд, так его звали. Поместье отца тоже соседствует с Иквортом, хотя и гораздо меньше. Сейчас там живут моя мачеха и сводный брат, которому перешло в наследство все после смерти папы, как, впрочем, и я до двадцати одногогода.

За потоком слов и не заметила, как говорю с особым отвращением о своих родственниках, выражение моего лица предположительно отображало ту же эмоцию, ведь Эрбос заметно нахмурился, прожигая меня серьезным взглядом.

— Это он отдал тебя замуж за старика?

— Кто же ещё? Он мой опекун. Но не подумай, что меня планировали за него выдать. Моя заурядная внешность, судя по всему, не может затмить этот ужасный цвет глаз, — взмахнула я рукой у лица с усмешкой. — Разглядев его, женихи с ужасом бросаются в рассыпную от меня. Ведь обычно ведьмы смотрят на этот мир яркими глазами, иногда маги. Хоть я и прошла проверку Инквизиции и не обладаю никакой магией, люди продолжают шарахаться от меня. Но кому я рассказываю, ведь фейри знают лучше других о таких случаях.

Эрбос слушал меня довольно внимательно и его удивление, не укрылось от меня, хоть я и не понимала, чему он так удивился.

— Я видел ведьм и даже магов, коих осталось совсем мало, но, ни у одного из этих людей я не замечал фиалкового цвета глаз, Миллиора. В тебе нет магии, я бы сразу ее распознал, как и те Инквизиторы, что тебя проверяли. Что до внешности, то именно она обычно подтверждает принадлежность к магии. Все ведьмы до невообразимого прекрасны. Как и ты.

Я вся сжалась от высказываний фейца. Его слова не прозвучали для меня комплиментом, скорее, вызвали леденящий ужас. Ведь я знала — магия во мне есть. И если раньше думала, что обнаружить ее не удалось Инквизиции лишь потому, что она спала и никогда не проявляла себя, то сейчас была уверена, по какой-то причине фейри ее не чувствовали во мне.