Книга Моя Фиалковая Ведьма, страница 73 – Марина Адлер

Бриджит, наконец, осмелела и бросилась к сыну, закрывая его собой, причитая, но стоило мне только посмотреть на охранников, те растерянно подхватили свою хозяйку, и повели её в дом, не смотря на сопротивления.

— Где тут конюшни? — спросил у собравшихся вокруг слуг, попутно связывая руки пленника взятой с собой веревкой. Люди указали без слов в нужную сторону.

— С-самюэль, я готов просить у нее прощения на коленях, и признаю свою вину, только прошу, не убивай… — стал рыдать слюнтяй, в попытках спастись.

Некоторые слуги смотрели с отвращением, а кто-то даже смел, жалеть своего хозяина, когда я схватил его за верёвку на связанных руках и потащил в конюшни.

Когда я вернулся, уже светало. Кровь пропитала руки, делая их липкими, даже рубашка до локтей густо измазалась ею. Перчатки выбросил, они были испорчены. Мерзавец выложил каждую мелочь, каждую мысль,и тем более действие, что направил в сторону Миллиоры. Также он признался и в том, что его намерения всегда прерывались, но он не раз пытался ею овладеть. Его исповедь не могла быть неискренней, одичав от злости, я к этому приложил все усилия и методы пыток. Странно… Но мне не стало легче, как это бывало, когда я уничтожал подобного рода плесень. Не человека… плесень. Именно так называл насильников и тех, кто смел, издеваться над более слабыми. Это была моя личная мания, особенно если таковым был какой-то мужчина из рода полукровных фейри. Хоть в этом случае дело и усложнялось защищающими их законами, но я всегда находил способ их наказать. Я был одним из тех, кто стал причиной смерти многих, но никогда не трогал детей, женщин и стариков, хотя этот факт и не облагораживал мою черную душу. Это тоже понимал.

Теперь же спешил назад, наверняка мотылёк изводится в клетке, которую возвел для нее и приказал не выпускать. Ни охрана, ни конюхи без моего одобрения ни за что не дадут моей жене выйти за пределы поместья, а Йен проследит за этим надлежащим образом в этот раз, когда ему доложат о каких-либо её попытках выбраться. Было понятно, что Миллиора станет сопротивляться такому укладу жизни. Слишком свободолюбивая и дерзкая. Такая не могла не противиться, не бороться. К этому я тщательно подготовился. Непокорность в ней и привлекала такого как я, даже странным образом нравилась. Казалось, будто внутри у неё магнит, и он неизменно притягивал именно меня. Приближаясь к конюшням, я уже слышал звуки голосов, что сошлись в споре на повышенных тонах, несложно было догадаться, кто это был. Миллиора приказывала, кричала и требовала, а Йен лишь иногда повторял одну и ту же фразу:

— Ваш муж приказал не выпускать вас, ни при каких обстоятельствах, — повторил он снова, когда я уже спешился и входил в конюшню.

— Тогда сам прекрати это. Прошу, он убьет человека…

— Ты ему уже ничем не поможешь, милая, — вмешался я и привлек мгновенно к себе взгляды всех собравшихся, затем указал подбородком на выход Йену, и он вышел из здания. За ним, без лишних вопросов последовали конюхи, которые не давали моей молодой супруге взять лошадь для поездки.

Глаза Миллиоры прошлись по мне, и она прикрыла рот рукой, когда увидела, сколько на мне было крови, спекшейся на руках и ещё влажнойна рубашке. Она была в легком красивом платье светлого голубого цвета, которое наспех надела, не заботясь о нижних юбках и корсете, копна густых непослушных волос спадала на плечи волнами, именно такой я ее встретил тогда в лесу: одичавшей аристократкой, которую мало заботили нормы общества. И в ее глазах снова был страх.