Книга Девочка из пустыни, страница 125 – Артур Самари

Порой от таких мыслей Лена закрывалась в темной комнате и плакала. Ей не хотелось оставшиеся дни провести так скучно, безрадостно. Такая жизнь уже угнетала ее. Да и родня ей стала казаться какими-то чужими и все оттого, что не понимали ее. И уже не поговорить по душам, потому что смотрели на мир разными глазами. Нет, Лена ни в чем не винила их и говорила дочери, что нельзя на родню обижаться. Наоборот, к ним следует проявить сочувствие и помочь им стать другими.

– Ведь в Москве нам тоже помогли, – говорила мама, – иначе самимы не изменились бы.

– Но как это сделать, если родня совсем глуха к нашим попыткам? – воскликнула дочь.

Мать не знала ответа. Ей был нужен совет близких людей. И о своих горьких мыслях Лена поведала маме в длинных письмах в Москву. Столичная родня понимала ее состояние и всячески жалела. И чтоб облегчить ее жизнь, отправляли в Азию новые книги, то пластинки, а ее мужу – дорогую шапку и кожаные сапоги. Таким образом, Надежда Николаевна надеялась раздобрить сердце ее мужа для следующей поездки в Москву. «Но вряд ли это поможет, – писала Лена в ответ, – летом меня не отпустит, а осенью тем более: надо готовиться к свадьбе Айгуль. Да и после свадьбы – это не лучшее время, потому что все деньги кончатся. Выходит, в Москве я смогу оказаться лишь через восемь месяцев. «Ужасно долго! Да, разве это жизнь? Если с близкими по духу людьми ты видишься в полгода раз?»

Странное поведение Лены, то есть ее отрешенность, стали замечать родня и соседи. Ко всему добавилась еще одно чудачество: теперь мать поучала своих детей и невесток, чтобы те как можно меньше увлекались пустыми разговорами и читали книги. Вскоре эти разговоры дошли и до мужчин.

– По-видимому, под старость лет твоя мать решила стать городской модницей, – усмехнулась жена старшего сына.

Об этом она сказала мужу у сарая, когда тот хотел напоить лошадей. Ядовитое замечание жены задела его чувства, и оскорбленный муж дал ей пощечину, хотя в душе был согласен со словами жены. И вмиг с лица спала улыбка и молча удалилась в дом.

Жасан также отметил перемену в настроении жены и как-то раз, после завтрака, когда они остались в комнате одни, недовольным тоном сказал:

– Последнее время мне как-то не по душе твое поведение. Об этом даже соседи шушукаются.

– А разве вам не нравится, что я стала реже ходить к соседям, чтобы не заниматься сплетнями? Теперь у меня больше времени для воспитания внуков? – и ее уверенный голос удивил мужа.

– Все это хорошо, но твои увлечения книжками и слушанием глупой музыки – уже несерьезное дело. Наши люди так себя не ведут. И еще, ты заставляешь и наших взрослых детей заниматься этой глупостью. Зачем им это? Что даст? Не нужно отвлекать их от денежной, полезной работы. Больше к ним не приставай. Не выделяйся среди людей, иначе по селу будут гулять сплетни.

– Теперь мне все равно, что будут говоритьобо мне. Самое главное, я им ничего плохого не сделала, наоборот, иногда помогала, деньги давала в долг. У меня своя жизнь, своя семья и своя голова. Я не хочу жить, как они. Почему я должна равняться на этих безкультурных людей.

– Знай, я хочу лишь одного, – сурово зазвучал голос мужа, – чтобы о нашей семье не ходили сплетни. Все!

Сердитый Жасан встал из-за низенького стола и быстро покинул комнату. По лицу жены потекли слезы. Она плакала не из-за этих сплетен, а от тоски к более интересной жизни. С тех пор, как она стала приобщаться к более высокой культуре, ее сознание стало меняться.