Книга Мастер и Воланд, страница 59 – Артур Самари

– В Ваших словах есть логика, – решил обнадежить режиссер. – Будем ждать лучшихе времен. Однако товарищи просилипередать Вам, если Вы напишете что-то приятное для коммунистов, то к Вам отношение изменится. Поймите меня правильно, я лишь передаю их слова.

– Такое я слышу не впервые. Я не могу пойти против своей совести, ведь мне с ней жить. А Вы как поступили бы?

– Это слишком личный вопрос. Каждый должен решать сам.

Прошло полгода, но Сталин так и не позвонил, и Булгакова не пригласили в Кремль. Его пьесы так же не ставились в театре, зарплаты хватало лишь на еду.

А между тем Булгаков продолжал писать роман о Воланде. Писатель не терял надежды: Сталин ему еще позвонит и пригласит на беседу. Надо еще подождать. Булгаков понимал, что мир тирании подчиняется одному человеку. Нужно будет убедить, что его роман получит мировое признание, и это, в свою очередь, возвеличит страну и его лидера. А слава Сталину нужна.

В роман он решил ввести нового героя, и возможно, главного. Это будет современный Иисус, вернее, писатель имел в виду себя, так как чувствовал себя философом, каким был Иешуа. Какая судьба ожидает его самого – он не знал. Неужели всё для него закончится так, как тогда в Иерусалиме на кресте, где правил император Тиберий? Там, где у власти тираны, судьбы мыслителей схожи. И в эту ночь за столом Булгаков пишет о том, как в психушке Иван знакомится с пациентом Мастером. Хотя в самом начале Иван назвал его писателем и тем самым оскорбил: «Вы писатель?» – спросил Иван, и в ответ тот показал ему кулак».

Дело в том, что в те безработные годы в Союзе писателей только в Москве пишущей «братвы» числилось пять тысяч. Писали все, даже рабочий класс, чтобы получить гонорары. Таким образом образованные люди выживали в голодной стране. И слово «писатель» стало ругательным, типа «прихлебатель», который далек от настоящего искусства. Однако коммунистам очень нужны были писатели, восхваляющие новый строй. Только пропагандой они могли удержаться у власти. И при всей бедности денег на это не жалели.

Минуло еще полгода, но жизнь Булгакова не стала лучше, будто застыла на месте. Так, цензура не пустила ни одну пьесу в театре, а редакции отказывались печатать его произведения. На нем все еще висел ярлык опасного человека, и на всякий случай с такими не связывались, боясь какой-нибудь неприятности. Лучше от таких людей держать подальше, говорил тогда. Тем не менее, как и прежде, интеллигенциялюбила Булгакова за честность, за смелость. В их глазах писатель стал словно мученик, подобно Иисусу.

Однажды Булгакова пригласили на Пречистенку, где жила старая интеллигенция, на выставку художника Моисеева. Такие встречи приносили ему утешение, и там он словно забывал о реальности своего времени. Выставку организовали в квартире доктора Гинзбурга. Перед началом в большой гостиной хозяин квартиры познакомил гостей с художником, хотя он был многим известен по прежней выставке. Затем все разбрелись по комнатам, разглядывая картины на стенах. Михаил застыл у полотна, которое его потрясло. Был изображен взрыв купола церкви, а внизу прихожане, задрав головы, застыли с глазами, полными ужаса, как на картине Брюллова при взрыве вулкана Везувия.

– И ты здесь, – услышал Михаил за спиной голос Люси и обернулся.