Книга Черная овечка, страница 105 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

— Тебе этого достаточно? — спрашиваю я, поднося руку к ее лицу, чтобы провести большим пальцем по нижней губе.

Бриа долгое время остается неподвижной и тихой.

— Да. Наверное. Это лучшее, что у меня когда-либо было.

— Тогда этого достаточно, Бриа, — говорюя, притягивая ее к своей груди. — Этого достаточно для любви.

Бриа больше ничего не говорит, просто двигается ближе, пока не прижимается ухом к моему сердцу. Через некоторое время ее дыхание замедляется. У меня так много вопросов, но они рассеиваются с каждым ее вздохом, который согревает мою кожу. Я снова засыпаю, прижавшись к теплу Брии, и мне снится все, что я чувствую, но что осталось невысказанным.

ИЛАЙ

Когда я просыпаюсь несколько часов спустя, Бриа все еще спит. Не думаю, что мы вообще двигались. Я выбираюсь из ее тепла и натягиваю одеяло ей на плечи. Мгновение наблюдаю за ней, затем встаю с кровати.

Оглядевшись вокруг, она уже привела в порядок все, что было разбросано со вчерашнего вечера. Игрушки, цепи и наручники — все вычищено и возвращено на свое место. Когда я иду за пижамными штанами, нахожу ее фиолетовое боди, сложенное на моем комоде рядом с рубашкой и парой джинсов, а рядом с ними черный рюкзак. Господи, один взгляд на это кружево, и мой член твердеет. Я провожу рукой по лицу и бросаю голодный взгляд в ее сторону.

— Дьявол, — шепчу я. Нежное поскуливание Дьюка с лежанки — единственное, что удерживает меня от того, чтобы снова забраться на простыни и войти в нее. — Давай, друг.

Я выпускаю Дьюка на задний двор, прежде чем направиться в ванную. Возвращаясь на кухню, я включаю для него автоматическую игрушку для метания мячей. Он носится по саду, пока я включаю музыку, готовлю кофе и мою клубнику. Готовя тесто для блинчиков, я достаю взбитые сливки, сливочное масло и сироп. Добавляю еще один блинчик к растущей стопке, когда появляется Бриа.

— Привет, — говорит она у меня за спиной. Я поворачиваюсь и вижу, что она стоит по другую сторону кухонного островка, засунув руки в карманы, верхние пуговицы ее рубашки расстегнуты, открывая бюстгальтер из телесного кружева с золотой окантовкой. Синяки покрывают ее шею и грудь. Она ухмыляется, когда я встречаюсь с ней взглядом, представив, как могло бы выглядеть это белье без одежды. Вспоминаю о взгляде, которым она одарила меня в кафе в тот первый день. Я поймала тебя.

Только на этот раз рядом нет никого, кто осудил бы меня, если бы я набросился. Единственное, что меня останавливает, — это запах подгоревшего теста.

— Черт, — шепчу я, поворачиваясь обратно к конфорке, звук ее хихиканья преследует меня. Я перекладываю подгоревший блинчик на тарелку для Дьюка, а затем принимаюсь за другой. — Кофе? — спрашиваю.

— Пожалуйста, — говорит она, и я слышу, как она опускается на один из барных стульев. Наливаю ей чашку и ставлю на столик. Она с улыбкой подтягивает напиток к себе. — Как спалось?

— Помимо нашего короткого разговора? Спал как мертвый,— говорю я, переворачивая блинчик. Я испытываю облегчение, когда он попадает на сковороду, как и было задумано, а не на пол. — А ты?

— Ну, я никогда не засыпала с членом в киске, так что это было впервые.

— Господи, я думал, мне это приснилось, — отвечаю я, и она смеется. Мое сердце чуть не выскакивает из горла и не вываливается на сковородку. Блять. С каких это пор женский смех вызывает у меня такие чувства? Почему кажется, будто я заслужил что-то редкое и драгоценное?