Книга Мастер и Жаворонок, страница 46 – Бринн Уивер

Тетушка убирает руку, и я смотрю на блестящий камень. В знакомых переливах на свету отражаются счастливые воспоминания о прошлом. Сжав губы, сквозь дымку слез я пытаюсь улыбнуться. В результате размазываю тушь. Слоан утаскивает меня в туалет поправить макияж, после чего мы возвращаемся к гостям в тот самый момент, когда нас зовут к судье.

– Готова? – спрашивает Лахлан, пока остальные проходят в зал.

Он засовывает руки глубоко в карманы. На костюме – ни складочки, на лице – ухмылка. Он спокоен, а я натянуто улыбаюсь, чувствуя себя крайне неуютно.

– Я сама все затеяла, забыл?

Так и есть. Вся эта безумная авантюра целиком на моей совести, о чем я безмерно жалею. Господи, что я творю? С ума сошла! Я выхожу замуж за Лахлана Кейна. Самого придурочного козла на свете. Это ещебезумнее, чем утопить человека в смоле.

– Ни в коем случае, герцогиня, – чуть заметно улыбается Лахлан. Он подается ко мне и тихо, чтобы слышала только я, говорит: – Еще не поздно передумать.

Я глубоко вдыхаю. Осталось мгновение, которое разделит мир надвое.

– Я все решила.

Кивнув, Лахлан протягивает мне руку, и мы проходим за остальными в зал.

Роуэн включает на телефоне видеотрансляцию, чтобы Фионн и Роуз могли нас видеть. Мы встаем перед большим столом. Лахлан берет меня за руку. Судя по лицу, он ждет, что я вырвусь и убегу. Или что громко разрыдаюсь. Но я держусь. Вслед за судьей повторяю слова клятвы. Мой голос звучит твердо, ни разу не дрогнув. Мы обмениваемся кольцами; церемониймейстер торжественно объявляет нас мужем и женой и предлагает поцеловать невесту.

Не знаю, чего я жду. Может, что Лахлан быстро клюнет меня в губы и отстранится. Или вовсе чмокнет в щеку. Проклятие, я не думала, что все зайдет настолько далеко – и уж точно не ждала, что он будет смотреть на меня так, будто старается запомнить лицо до последней черточки. Я не предполагала, что увижу в темно-синей глубине глаз откровенную тоску. И уж представить не могла, что он откинет прядь моих волос с плеча, проведет кончиками пальцев по шее и медленно ко мне склонится.

– Geallaim duit a bheith i mo fhear céile dílis duit, fad a mhairimid le chéile ^[2], – шепчет Лахлан, и его губы касаются моих в поцелуе, от которого по телу пробегает ток. Страсть и ненависть. Боль и утрата. Аромат амбры и мяты окутывает меня, вызывая сотню желаний разом. Лахлан целует меня так, будто я – та, без которой ему не жить.

Мне остается целовать его в ответ, прощаясь с несбыточными мечтами. Я знаю, что такое любовь.

Только не моя, а чужая.

Лахлан

В воздухе висит напряжение, смешиваясь с гулом электрических приборов и музыкой, гремящей в коридоре. Среди шума выделяется голос Ларк: звонкий и чистый. Он разбавляет какофонию звуков. Остановившись в дверях, я вижу, как она стоит спиной, покачивая головой в такт песне. Шлифовальная машинка гудит, скользя по золотистой поверхности журнального столика. В паре шагов на полу дремлет огромная собака. Ее густая шерсть испещрена белыми и черными пятнами – будто на шкуру пролили два ведра краски. Пес, почуяв меня, поднимает массивную голову и басовито гавкает.

Вмиг воцаряется тишина. Ларк выключает шлифовальную машинку, музыку и поворачивается ко мне.

Я скрещиваю на груди руки, стараясь глядеть ей в лицо, а не на участок оголенной кожи между краем комбинезона и повязанной на ребрах рубашкой.