Книга Палач и Дрозд, страница 64 – Бринн Уивер

В гостиную заходит Роуэн.

А в соседнем окне видно, как по коридору в его сторону идет Харви Мид.

Ноги слабеют. Позвоночник сковывает льдом.

– Роуэн… – шепчу я.

Громко позвав его по имени, выскакиваю из комнаты…

…и с размахуналетаю на ботинок Харви Мида.

Слоан

Лицо пульсирует от боли. Желудок скручивает спазмами. На языке привкус крови.

Мир вокруг приходит в движение. Я лечу. Качусь по крутому склону, переворачиваюсь и падаю.

Левое плечо принимает удар на себя и оглушительно хрустит. Из легких вырывается беззвучный крик. Я хватаю ртом воздух, но его нет. В груди жжет. Дождь и вспышки света слепят глаза. Моргнув, вижу над собой небо. В сжатые от паники легкие наконец пробивается первый судорожный вдох.

Рядом с моей головой с тяжелым стуком приземляются здоровенные ботинки. По черной коже текут струйки запекшейся крови. Я открываю рот, хочу позвать Роуэна… Чужая рука хватает меня за волосы и рывком поднимает с земли, выдергивая из запахов мокрой травы.

Передо мной Харви Мид.

С его лысой башки стекает вода, она капает ему на лоб и струится по лицу, лишенному всякого выражения.

Я смотрю в черную бездну глаз и размашисто плюю в уродливую морду.

Харви не удосуживается стереть плевок. Он крепко держит меня на весу, не замечая дождя, размазывающего кровавые полосы по испещренной пятнами коже. Губы медленно растягиваются в ухмылке, обнажая почти сгнившие зубы. Улыбка пугает до чертиков: слишком странно она выглядит на апатичном лице.

Харви швыряет меня на землю и за волосы тащит к дому. С головы будто сдирают скальп. Кожа горит огнем. Глаза при каждом рывке застилают слезы; плечо простреливает болью, что поднимается по шее. Я скребу ногами по траве, грязи и мусору, но подняться не могу – никак не удается нашарить опору. Я царапаю Харви, бью его здоровой рукой… Тщетно. Этот бугай вообще не чувствует ударов.

Он подтаскивает меня к подвалу, отпирает ржавый висячий замок, снимает с ручек цепь, открывает одну дверь и забрасывает меня внутрь.

Я с грохотом падаю в грязь, и первый же вдох наполняет легкие вонью дерьма, мочи и страха.

Содержимое желудка выплескивается на пол.

Отплевавшись, я понимаю, что здесь не одна. Из темноты доносятся рыдания.

– Адам… – бормочет женщина сквозь отчаянный плач. – Он убил Адама. Я в‑все слышала… Он уб-бил его…

Забившись в угол, она нараспев повторяет одну и ту же фразу с таким отчаянием, что в груди щемит. Кем бы ни был ей этот Адам – братом, любовником, другом, – она любила его. Я знаю, каково это – видеть мучения близкого тебе человека, и лучше многих понимаю, какое горе и бессилиесейчас испытывает эта женщина.

– Да. Он убил Адама, – говорю я, судорожно выдохнув и доставая из кармана телефон. Он жужжит – пришло сообщение, – но первым делом я включаю фонарик и направляю луч на пол. Голая женщина в углу испуганно отшатывается. – Но я клянусь тебе, что Харви Мид больше никого не убьет.

Не знаю, могут ли мои слова хоть капельку утешить ее или успокоить; сейчас горе чересчур свежо. Женщина тихонько всхлипывает, а я включаю экран и вижу сообщения.

На экране вновь мигают три точки. Я торопливо печатаю:

Тут же приходит ответ.

Я дважды перечитываю сообщение и лишь потом, закусив губу, выключаю экран. В носу щиплет. В груди жжет. Слова звучат в голове, как будто их произнесли вслух. Снова и снова.