Онлайн книга «Смертная»
|
Я снова начинаю задыхаться. Шамирам бьется в истерике – за все ее тысячелетия прекрасной госпоже не доводилосьбояться людей, а тем более галлу! Она могущественна – и оставалась таковой в нижнем мире. Слуги Эрешкигаль склонялись перед ней, даже безмозглые галлу хоть и рычали, но убирались с ее пути, ведь она была богиней, пусть потерявшей большую часть своей силы, но все еще любимой дочерью Отца-Неба и Матери-Земли, старшей сестрой царицы подземного мира. А я сейчас человек. Значит, беспомощна. Значит, смертна… И тут случается нечто забавное. «А ну-ка уймись!» – приказывает Лена. Смертная – богине. Уймись, потому что никто сейчас умирать не собирается. Ты выкрутишься. Раньше у тебя получалось – вот и сейчас справишься. Соберись, ты сможешь! Ты не беспомощна. Хватит пугать себя этими галлу. А мужчины тебя и вовсе пока не тронули. Да, связали. Но на эротический бондаж это не тянет, так что могло быть и хуже. Вдобавок… Они же мужчины! Ты ведь помнишь, как вести себя с мужчинами, чтобы они слушались? Шамирам удивленно хмыкает и соглашается. О да, она помнит. Это последнее средство, и мы им воспользуемся, только если сможем успокоиться. Давай, Лена, Шамирам или кто я там теперь? Дыши. Я дышу. Медленно, мало-помалу, но успокаиваюсь. Некоторое время спустя мне слышится звук воды, и я кое‐как приподнимаюсь. Тот воин, царевич, держит флягу. Я с завистью слежу, как он пьет, потом хрипло, еле слышно, но все же прошу: – Можно? Царевич молча разглядывает меня. Я стараюсь не смотреть ему в глаза. Это легко – на его щеке шрам и на лбу тоже. Есть на что посмотреть. – Пожалуйста, можно мне воды? Говорить тяжело, каждое слово отзывается в голове болью. Помедлив, царевич все же наклоняется и прижимает флягу к моим губам. Стараясь не думать, как жалко выгляжу со стороны, я пью. Как же вкусно, как сладко! Лучше вина вчера на пиру. Вино… Господи, какая же я дура! Царевич убирает флягу, только когда она пустеет, и отходит, не глядя на меня. – Благодарю, – тихо говорю я, но мне, конечно, не отвечают. – Зачем?.. И замираю, когда взгляд натыкается на льва. Он окружен вязкой, приторной благодатью, подаренной человеческими жертвами, – такую ни с чем не спутаешь. «Приветствую, Шамирам», – раздается в голове мягкий мужской голос. – Эхат, – вырывается у меня. Царевич оборачивается, хмурится. – Иб, ко мне. Лев шагает навстречу. – Иб! Живо ко мне! Я поднимаю связанные руки. – За что? Лев рычит. «Спросисвоего брата, Шамирам!» Перед глазами снова вспыхивают алые искры. – Которого? Эхат смотрит мне прямо в глаза. Ровно как тысячи лет назад, но уже после восстания Уту и даже после того, как Дзумудзи подарил мне сердце и оно окаменело. Эхат смотрел так же, когда я связывала его руку и когтистую лапу Бекос золотой лентой, скрепляя божественный союз. «Пусть любовь ваша будет счастливой», – говорила я. А на губах горчило: «Не как у меня». Тогда в Эхате было мало звериного. Уту создал его одним из последних, и он получился куда больше похожим на нас, великих. – Закрой рот, ведьма, если не хочешь, чтобы его заткнули, – говорит царевич. Мне становится смешно. И этот! – Ты ошибся, царевич. Я не ведьма. Он снова подходит, наклоняется. Я старательно не смотрю в его глаза. – Ты знаешь, кто я? Эхат снова рычит: «Этот человек мой». |