Книга Смертная, страница 81 – Мария Сакрытина

Так или иначе, отныне я вынужден, точно призрак или голодный дух, седлать зверье. И то лишь затем, чтобы смотреть. Иного мне не дано. Большего унижения не знал ни один великий бог. Если таково было твое желание, Шамирам, ты сполна отплатила мне за намерение отобрать Урук.

А все‐таки как хорошо эта смертная изображает тебя, любовь моя! Я смотрю на ее лицо и вижу тебя. Только взгляд отличается – слишком человечен. Она милосердна, эта девочка. Даже посмела меня жалеть. Меня! Великого бога!

Я прочел трактат, который дала мне Эа. Не люблю пачкаться в человеческой магии, но тот обряд и правда поможет не только пробудить тебя, Шамирам, но и держать некоторое время под контролем. Недолго, однако хватит для того, чтобы я смог объясниться, а ты – понять: нужно вымолить жизнь смертных перед Отцом. После – делай что хочешь, моя безумная жена. Я говорил с Эрешкигаль – нижний мир отныне для тебя закрыт. Сомневаюсь, что после стольких лет в плену человеческого тела ты еще желаешь стать смертной. Но я должен предусмотреть все.

А тебя, девочка из другого мира, я научу почтению. Быть может, потом я отпущу тебя обратно в твой серый душный мир. Ты похожа на мою жену – а я милостив. Но до этогопоймешь, что жалости достойна именно ты!

И сама придешь в мой храм. Тебя приведет сердобольность. Люди предсказуемы, играть на их пороках столь просто, что даже скучно. Шамирам, как эта забава могла занимать тебя целые века?

А впрочем, неважно. Я давно отчаялся понять тебя.

– Царевич Юнан – мой дорогой гость, – говорит смертная со спокойной уверенностью. – Я хочу, чтобы его разместили с удобством. И буду недовольна, если узнаю, что с ним плохо обращаются.

Не сжимай она руки в кулаки за спиной, даже я бы не понял, что девчонка не привыкла отдавать приказы. Этого не видно жрицам, но я наблюдаю глазами обезьяны. И вижу все.

Прислужницы лежат ниц, только Верховная смеет поднять взгляд. На ее лице растерянность и изумление – столь сильные, что я бы приказал духам наказать строптивицу, а Шамирам бы наверняка жестоко ее высмеяла. Люди не должны подвергать приказы богов сомнению. А эта смеет удивляться. Так нельзя! Однако смертная не делает ей замечания. Еще одно доказательство ее человеческой природы.

– Великая госпожа, значит ли это, что царевич Юнан отныне ваш избранный возлюбленный? – спрашивает Верховная жрица. Слова ее пристойны для служительницы богини, но тон слишком волен.

Моя обезьяна хихикает. Мерзкий звук, но вздрагивает только смертная. И оборачивается тоже одна она. Ее взгляд меня озадачивает. Словно она подозревает, нет, видит меня настоящего в храме.

Но потом девочка отворачивается и косится почему‐то на потолок.

– В-возлюбленный?

Царевич стоит рядом с ней, почтительно склонившись. Не верю, что мальчишке не пришло в голову, как сильно вознесет его благосклонность богини. Он сын Саргона, в конце концов.

Хорошая шутка, Шамирам, как считаешь? Однажды ты уверяла, будто красота и гармония есть в каждом смертном. Что сказала бы ты сейчас? От мальчишки отказался даже Мардук. Слепой глупец – для него было бы лучше, умри он вчера. Я оказал ему великую честь, выбрав жертвой. А он посмел противиться. Неудивительно, что у них такое согласие со смертной. Они стоят друг друга, неразумные ничтожества.