Книга Изумруды для (не)любимого, страница 87 – Ксюша Иванова, Виорика Громова

— Госпожа? — окликнуло меня зеленое существо.

— Даша? — беззвучно прошептал мужчина, с надеждой глядя мне в глаза.

Это было моё имя! Я сразу поняла! Даже мысли не возникло, что меня могут звать как-то иначе.

— Да не она это, говорю вам!

— Ты меня слышишь? — спросил он, вглядываясь в мои глаза.

Я понимала, чувствовала, что должна сейчас его вспомнить! Мне очень хотелось выбросить из головы все ненужные, лишние мысли и отыскать в круговерти образов и воспоминаний именно то, что касалось этого человека! Но у меня не получалось! Я не могла понять, ни кто я, ни что здесь делаю, ни ем мне являются эти люди.

От напряжения я даже заплакала!

— Ничего, ничего, милая моя, — он прижал меня крепче и начал гладить по волосам. — Гринвилд предупреждал, что такое может быть. Просто портал слишком долго оставался открытым, просто он уже практически схлопнулся. Признаться, я уже потерял надежду. Я думал, что ты не сможешь вернуться ко мне! А твоя память вернется. Всё наладится. Всёбудет хорошо.

— Господин, нам пора выбираться! Кажется, скоро снег пойдет. Давайте поедем домой...

И в это мгновение на ее руках заплакал ребенок.

И да, да, конечно, я вдруг вспомнила, что у меня, у Даши Снеговой нет детей! Но... смутная тревога, волнение, что-то такое, непонятное, на уровне инстинктов, буквально потянулось к этому ребенку, заставляя меня протянуть в его сторону руки.

— Пиппа, отдай ей малышку, — дрогнувшим голосом сказал мужчина.

И в следующее мгновение та, кого он назвал Пиппой, вложила маленький беспокойный сверток в мои руки.

Отвернув с лица ребенка край грубого одеяльца, я увидела яркие синие глаза, не такие светло-голубые, невнятные, которые обычно бывают у младенцев, а, как мне показалось, осмысленные, умные, с интересом вглядывавшиеся в меня.

— Как её зовут? — спросила я.

Пиппа ахнула и села прямо в сугроб, мужчина вздрогнул и крепче обнял меня, утыкаясь лицом в волосы. Малышка скривилась и громко заплакала, явно требуя покормить её...

Потом, намного позже, когда, усадив меня с ребенком и Пиппу на телегу, мужчина погонял лошадей, выбирая на бескрайнем, укрытым снегом поле только ему одному ведомый путь, я вдруг поняла, что не только мой разум реагирует на ребенка, но и мое тело. Груди ныли, наполнившись молоком. А в памяти то и дело возникали мало привлекательные, но волнующие картинки с изображением того, как этот ребенок появлялся на свет.

Когда девочка, убаюканная движением телеги и негромким скрипом деревянных колес, снова проснулась и недовольно закрехтела в своем одеяльце, я решительно оголила грудь и приложила к ней малышку.

Память вернулась резким рывком, в одно мгновение, заставив меня зажмуриться, вцепившись одной рукой в деревянный облучок телеги.

Я вернулась? Я вернулась!

Резко обернувшись к Дэйму, я встретилась с ним глазами!

Он улыбался.

Посмотрела на Пиппу. Моя дорогая помощница и подруга дотянулась до моей руки и порывисто сжала ее, улыбаясь сквозь слезы.

— Интере-е-е-есно, — задумчиво проговорила я. — Долго ли вам пришлось уговаривать Эсми...

— О, дорогая госпожа, она к порталу бежала чуть ли не впереди наших лошадей, — рассмеялась Пиппа.

— Вряд ли Эсми пожелает снова сюда вернуться, — задумчиво проговорил Дэймон, но в его голосе я услышала скорее радость, чем грусть.

Всю длинную дорогу к замку я не замечала ни начавшегося снега, ни открывающихся прекрасных видов, ни холода, ни голода, ни-че-го... Я любовалась крошечным детским личиком и прижимала к себе маленькое теплое тельце, кутая его в полу своего плаща...