Книга Маша и Гром, страница 162 – Виктория Богачева

Убить Зиму? Убить ментов? Убить ментов и Зиму? Подставить их во время очередной встречи? Подстроить несчастный случай? Инсценировать ограбление? Поджечь полицейский участок и вытащить сейф, чтобы уничтожить все документы по делу Маши?..Хорошенько припугнуть ментов и их семьи? Слить дезу о Зиме его же бойцам?..

Были среди них и более экзотические — смена внешности для Маши, новые документы на другое имя, жизнь с чистого листа?

Остановился на комбинации: убить Зиму, поджечь ментовку, украсть сейф, запугать ментов.

Вариант с новыми документами для Маши был самым простым, но она отказалась от него с таким громким фырканьем и рассерженным шипеньем, что я отмел его почти сразу же.

Машина плавно остановилась у ворот, и ко мне повернулся новый водитель. Я привык ездить с Мельником, но сегодняшним вечером он и Иваныч заняты.

— Это все на сегодня, свободен, — сказал я ему и вышел.

На улице прохладно, и у меня изо рта вырвалось облако пара. Я с трудом забрал с заднего сидения все, что купил, и медленно пошел по дорожке к дому. В одной руке у меня был огромный букет, на другую навешаны пакеты с фруктами, конфеты и бутылку шампанского я держал подмышкой.

Маша должна быть дома. На протяжении последнего месяца она каждый день дома. И потихоньку уже начала сходить с ума в «четырех стенах» — как она сама говорила. Хотя стен гораздо больше, и занятий для нее дома тоже достаточно. Ну, ладно. Я тоже в первую неделю после ранения дома извелся.

Сегодня отпразднуем ее свободу, а завтра рванем с ней к родителям Аверы, у которых живет Гордей. Проведаем пацана, сами развеемся.

Я уверен в том, что сегодня все пройдет как по маслу. И завтра уже не будет проблем с выходом из дома.

Потому что Зимы не будет.

А потом можно поехать на море. Отдохнуть от этого марафона длиной в пару месяцев, когда произошло столько херни, сколько обычно и за год не происходит. Маша как-то сказала, что в сознательном возрасте ни разу не была на море: только крошкой, пока был жив ее отец.

Я думал притащить сегодня с собой еще и билеты на самолет, но потом решил, что пусть она сама выберет, куда хочет. Мне-то все равно.

Все равно куда, если ей там понравится.

Я чувствовал себя дурным пацаном. Словно мне снова шестнадцать и до усрачки нужно удивить девчонку, которая мне нравилась. Мне хотелось, чтобы она улыбалась.

Я понимал, что ситуация сейчас — говно, так что не до улыбок или веселья, но смотреть на нее грустную оказалось почему-то больно. Что-то неприятное скреблось и царапалось внутри. Наверное, совесть? Ведь частичново всем происходящем была и моя вина.

Раньше в ее глазах я видел что-то светлое. Теперь в них поселилась сраная тревога, которая не давала ей спать по ночам. Тревога и страх, и это выворачивало меня наизнанку. И чем дальше, тем больше было страха. А я не хотел, чтобы она боялась. И это было чертовски неправильно.

Как и обещал, я сделал все, чтобы решить эту проблему. Я пообещал защищать, и я держал свое слово.

Поэтому я представлял, как сейчас она обрадуется, как вспыхнет счастливой улыбкой, как бросится мне на шею, когда я расскажу ей, что бояться больше не нужно. Зима мертв, все материалы по делу уничтожены, и ей больше ничего не грозит. Я представлял ее радостное щебетание и улыбался, как дурак.