Книга Маша и Гром, страница 63 – Виктория Богачева

Снаружи медленно сгущались ранние сумерки. Заканчивался короткий осенний день. Машин по дороге нам попадалось мало, и мерседес выделялся среди них как черное пятно на белой рубашке. Если кто-то следил за ними или вел того мужика, то ему не составит труда продолжить слежку сейчас.

— А что будет с телом? — я повернулась к Громову.

Он сосредоточенно смотрел на дорогу, освещаемую теперь лишь светом фар.

— Не волнуйся, — сказал он. — Считай, что тела нет и никогда не было.

Ему легко говорить: не волнуйся, считай. Предполагается, что я должна довериться ему. Ему. Даже если оставить за скобками его сомнительное прошлое и настоящее, в день, когда я ему доверилась, и мы осели в якобы невероятно надежном убежище, нас чуть не убили. Он правда думает, что я могу не волноваться?..

— Так себе успокоение, — я не выдержала и ввернула небольшую шпильку. Не смогла удержаться. Когда еще такой случай выдастся.

А если серьезно, то надеюсь, что никогда.

Мы ехали в неуютной тишине, пока Громов включил, наконец, музыку. Поставленная на паузу песня заиграла с середины,и я мгновенно, еще по первым аккордам узнала Кино. Отвратительно, что несостоявшийся убийца слушал мою любимую группу.

— ... дальше действовать будем мы*, — невероятно символично гремел из проигрывателя хриплый голос Цоя.

Громов усмехнулся и сделал погромче. Наверное, тоже оценил иронию. В такт музыке он барабанил пальцами по рулю, и я поймала себя на том, что выстукивала знакомый ритм на коленях. Все-таки лучше Цоя нет никого и никогда не будет.

Мимо серых деревьев, сливавшихся за окном в одну сплошную массу, мы мчали вперед по трассе; по влажному, блестящему в свете фар асфальту. В магнитоле играл Цой, Громов курил в приоткрытое окно, молча и сосредоточенно смотря прямо перед собой. Я прикрыла глаза, подумав, что в ту самую секунду могла даже почти представить, что я — счастлива. Если зажмуриться и забыть на время про боль в ноге, про царапины и рану на голове; забыть, с кем я еду в одной машине и куда, и, самое главное — после чего; представить на месте Громова другого человека, кого-то, кто меня любит, держит за руку; с кем мне хорошо. Если сделать все это и вообразить, что есть лишь поздний осенний вечер, полупустая трасса и редкие встречные машины, разбивающие мрак ярким дальним светом; моя любимая музыка и мой любимый человек, а перед нами — только дорога и больше ничего, то да, я бы чествовала себя абсолютно счастливым человеком.

И нет ни моего прошлого, ни будущего; нет этих убийств, повисших на мне неподъемным грузом, который медленно тянет меня к земле и уничтожает каждый день. Нет страха за свое будущее и липкой, удушающей бедности. Не нужно вздрагивать от каждого телефонного звонка и видеть в каждом менте того самого... Не нужно отшатываться от любого мужчины в черной куртке и штанах, потому что ждёшь расплаты каждый день. И нет ночных кошмаров, после которых ты не можешь даже кричать, а только лежишь в холодном поту и широко раскрытыми глазами пялишься в потолок, не в силах ни пошевелиться, ни нормально вздохнуть.

Да, если бы только всего этого не было...

Я почувствовала, как увлажняются ресницы, и поспешно открыла глаза, смаргивая слезы. Нет, больше реветь при Громове я не собираюсь. Достаточно одного раза. Тогда я испытала сильнейший шок, вот и расклеилась. Не смогла вовремя взять себя в руки.