Книга Отрада, страница 128 – Виктория Богачева

В сознание его вернул новый удар — он налетел спиной на дерево. Храбр задохнулся, широко раскрывая глаза. Вепрь, пошатываясь, отходил назад, готовясь к разбегу. Мужчина попытался отползти в сторону, но не успел — зверь вновь приложил его, все пытаясь подбросить в воздух и поднять на свои клыки. Но он был слишком слаб и хромал после полученного ранения — верно, Боги не до конца отвернулись от Храбра в тот час.

Мужчина застонал и закашлялся, выплевывая сгустки крови. Он чувствовал во рту мерзкий привкус ржавчины. И боль — сильную боль во всем теле.

«Я должен, — подумал он, пытаясь ползти. Кинжал валялся не столь далеко — в нескольких шагах, но ныне они казались ему непреодолимыми. — Я должен».

Вепрь заверещал где-то сбоку и вновь бросился на человека.Храбр закрыл глаза и почувствовал тупой толчок в живот — зверь смог слегка поднять его, но не совладал подбросить выше. Мужчину откинуло в сторону, и он застонал — от боли и облегчения одновременно: теперь кинжал был у него под рукой.

Храбр протянул левую руку и едва не задохнулся — стрела в плече горела огнем. Он сцепил зубы, прикусил до крови язык и все же сомкнул пальцы на рукояти. Пошатываясь, он поднялся на одно колено, понимая, что не сможет по-иному нанести удар.

Вепрь остановился от него в нескольких шагах, терзая землю копытом. Казалось, он разъярился еще пуще, когда увидел, что человек встал. Секач рванул вперед, и Храбр бросился ему навстречу всем телом, с трудом удерживая в руке кинжал. Раздался звук разрываемой плоти, и мужчина зашипел: клык вспорол ему бок. Вепрь же заверещал — коротко и пронзительно — и свалился на бок, содрогаясь в корчах.

Храбр прижал ладони к животу и откатился на спину, смотря на шелестящие кроны деревьев у себя над головой. Солнце слепило глаза, несмотря на глубокий вечер, и по его вискам скатилась пара прозрачных капель. Он закашлялся, вновь выплевывая кровь. По ощущениям казалось, что была сломана пара-тройка ребер. Храбр почти не чувствовал отбитой спины и правой руки, вывихнутой в плече.

Вепрь подле него, наконец, затих, издохнув.

Из последних сил Храбр поднес левую руку ко рту и засвистел, надеясь, что его услышат и верно поймут. Его веки налились свинцовой усталостью, и он боролся с ней, сколько мог. Он знал, что нельзя спать — так можно было и вовсе не проснуться. Мужчина свистнул еще раз, и то стало последней каплей. Храбр и сам не заметил, как провалился в забытье.

Отрада не находила себе места, и Верее с трудом удалось увести ее с опушки леса. В избе она попробовала занять себя чем-то, но все валилось из рук. К закваске и тесту потому и вовсе решила не притрагиваться. В дурном настроении не следовало подходить к печи, не следовало месить караваи, чтобы не получилось печево горьким.

Знахарка поглядывала на нее почти с материнской улыбкой, хотя после того, как открыла Отрада Храбру правду про Твердяту, между ним и Вереей что-то словно сломалось, и никак они не могли это починить. Коли Отраду он простил, то на знахарку смотрел искоса, недовольно.

Вздохнув уже в какой раз за вечер, Отрада опустила взгляд на свою едва опустевшую миску. Кусок в горло не лез, и наваристая похлёбка осталась почти нетронутой.

— Изведешь себя – Храбру не придется по сердцу, когда вернется, — строго сказала Верея, наблюдая за ее терзаниями.