Книга Яромира. Украденная княжна, страница 102 – Виктория Богачева

— Так дай мне меч и дозволь подготовиться! Мало тебе будет чести одолеть противника, которого днями держали связанным, на короткой веревке, — пылко потребовал Трувор.

— Вам всем дадут ваши мечи, — уже в дверях обернулся конунг и ступил из амбара прочь.

Стражник, который слышал все, что было сказано, смотрел на него с немым вопросом во взгляде, и Харальд кивнул.

— Принеси им их мечи. Возьми еще людей и проследи, чтобы они смогли подготовиться к поединку.

На пути к Длинному дому ему попалась стайка мальчишек. Они тащили к берегу сеть, намереваясь порыбачить.

— Конунг, конунг! — заверещали они, завидев его, и тотчас окружили плотным кольцом, прося потрогать меч,кинжал и воинский пояс.

Сеть и рыбалка были забыты.

— А правда, что скоро ты пойдешь в Гардарики? — спросил один, самый бойкий и смелый.

— Правда, — кивнул Харальд, рассматривая задранные к нему лица.

— А правда, что ты привез с собой их дроттнинг?

— Мамка говорит, она похожа на рабыню!

— Почему она сдалась тебе, а не умерла⁈

— Она принесет нам неудачу…

— А ну тихо! — он повысил голос, и мальчишки мгновенно замолчали.

Можно было бы выпороть парочку особенно говорливых, да что толку? По малости зим они сами себя не разумели. Повторяли то, что слышали от родичей.

— Ступайте прочь! — он все же отвесил несколько подзатыльников, но больше для острастки.

Когда мальчишки, подобрав сеть, убежали к берегу, Харальд еще долго смотрел им вслед.

Он знал, что вчера его слова про союз с конунгом Гардарики не пришлись по нраву многим. Он знал, что еще долго будет гудеть Длинный дом, словно потревоженный пчелиный улей. Немало дурного скажут его люди.

Но они смирятся.

Вчера он предложил сразиться с ним любому, кто не был согласен, кто хотел себе другого конунга, и никто не осмелился принять его вызов.

И потому Харальд был уверен, что пройдет время, и разговоры затихнут. Вскоре он уведет войско, а когда вернется — с победой и захваченным добром — те, кто нынче болтал громче всех, будут стыдливо опускать головы к земле и не посмеют поднять виноватых взглядов.

Так бывало всегда, сколько он себя помнил.

Никогда хирд не шел за конунгом слепо, безусловно, молча. Так не было принято у его народа, они же не тупой скот, который ведут на забой.

Быть может, в этот раз недовольство было сильнее, а разговоры — жестче, потому что он привез с собой дроттнинг русов.

И все уже знали, что из-за нее, из-за его отказа отдать ее Трувору, началось то сражение. И вражда с Рёриком.

А ведь правда состояла в том, что его, Харальда, вражда с Рёриком началась гораздо раньше. Когда он еще не был конунгом. Когда Рёрик погубил его жену. И сына, которого она носила.

Это было очень давно, и мало из тех, кто носил за ним меч, знали об этом. Старый кормщик Олаф, сестра Тюра и, верно, Ивар, если услышал от матери.

Притупившись, боль, однако, никуда не исчезла. Он не вспоминал про жену и сына каждый день, но никогда не забывал. А память о Рёрике вырвализ сердца с корнем.

Пока не был созван тинг. Пока мужчина, возомнивший себя конунгом конунгов, не возжелал большего. Не возжелал подмять под сапог Гардарики.

И с того мига у Харальда не было другого пути, кроме как встретиться с Рёриком лицом к лицу. Он долго от себя бегал, долго закрывал глаза и отворачивал лицо.

Но с этим было покончено.