Книга Полнолуние, страница 157 – Светлана Поделинская

Он никогда не воевал, оставаясь сторонним наблюдателем. Во время Второй мировой, когда в Европе стало слишком много крови, так что даже Эдгара замутило от такого ее количества и непереносимой жестокости, он уехал на другой край мира – в Америку, но война настигла его и там. Эдгар любовался закатами на безмятежных Гавайских островах, когда японцы внезапно разбомбили Перл-Харбор. Тогда он перебрался в спокойную Австралию, где наслаждался бескрайними саваннами, по которым бегали кенгуру, а в эвкалиптовых рощах жили очаровательные коалы, проводя дни в полудреме и никуда не торопясь. Сюда не долетали отголоски войны, которая между тем близилась к концу, и Эдгар решил посмотреть, чем она завершится. Он возвратился на свою родину, в Польшу – страну его разрушенных воспоминаний. В 1944 году Эдгар стоял на берегу Вислы и с болью в сердце наблюдал, как немцы методично уничтожают красавицу Варшаву. Поляки отчаянно сражались, но их сил не хватило. Варшавское восстание жестоко подавили, и потери с польской стороны были неисчислимы – по современным оценкам, погибло двадцать тысяч бойцов Сопротивления и двести тысяч жителей столицы. Исторические здания сровняли с землей, и от любимого города Эдгара остались сплошные руины. В том же году в далекой Англии родилась его новая, очередная правнучка – Алиса-Элеонора.

Все эти сто семьдесят восемь лет Низамеддин прожил отшельником в заброшенном замке графа Романеску, изредка выбираясь в окрестные деревушки или же в свой особняк «Магдала», которым по-прежнему владел на правах якобы собственного потомка. Смерть Магды перевернула мировоззрение Низамеддина, отняла желание жить, но не возвысила его душу. Он не понимал, почему Магдалина сделала такой выбор, зачем отказалась от вечной жизни, совершив напрасное убийство своего любовника. После того как Эдгар покинул эти места, Низамеддин остался подле нее и почти не замечал, как текут его мрачные, пустые годы, превращаясь в столетия. Пока по телевизору, что имелся в «Магдале», не показали американский фильм с участием Элеоноры, в которой Низамеддин с изумлением узнал праправнучку Кресенты, Магдалины и, разумеется, Эдгара Вышинского. Он так давно и тесно был связан с их родом, что счел это знаком судьбы, призванным пробудить его от двухвекового сна.

Элеонора обладала необычайно выразительным лицом, идеальным для киноэкрана. Каждый малейший намек на эмоцию отражался на нем и менял черты. Красота Элеоноры во многом зависела от настроения: когда она была спокойна и радостна, ее лицо становилось улыбчивым и добрым, когда же злилась, на белом лбу появлялась сердитая вертикальная складка, которая ее портила и делала старше. Кожа у Элеоноры была светлая и матовая, напоминающая персик, с редкими бледными веснушками на щеках, что она подчеркивала бронзовой пудрой. Ее волосы, обыкновенно темные и тусклые от природы, не сохранили золотой искры Вышинских. Но Элеонора постоянно, с самой юности красила их в оттенок «клубничный блонд» – рыжеватый, несущий в себе угасающий свет золотой листвы. Это не было данью моде или проявлением ее эксцентричности, а лишь подсознательной попыткой вернуть позабытый в веках блеск Вышинских. Элеонора была хороша сама по себе, но цветом волос напоминала Кресенту, а в ее кошачьих золотисто-медовых глазах сквозило что-то ведьминское.