Книга Букет незабудок, страница 139 – Лили Мокашь

Как можно быть настолько злыми? Зачем они говорят все это? Строят новую ложь, прекрасно зная, что даже парой фраз со мной никогда не перекидывались? Зачем люди пытаются возвысить себя в глазах приятелей, унижая другогочеловека?

Я забежала в первую же свободную кабинку, бросила рюкзак к стене и опустила крышку унитаза. Забралась на поверхность, притянула к себе ноги и горько разрыдалась от обиды, ведь не сделала ничего плохого. Я просто дружила со Стасом. И пусть по-своему, он мне нравился. По-настоящему, как парень может нравиться девушке, но никогда, никогда я бы не стала уводить его, боясь стать похожей на героинь драматических сериалов, что презирала. На чужом горе своего счастья не построишь, да и к тому же, разве не ценнее сама возможность находиться рядом с важным для тебя человеком, чем сделать глупость и утратить дружбу навсегда? Я чувствовала границу, которую не должна была переступать, и удерживалась у самого края, однако это не помогло.

Все рассыпалось на части. Нормальная жизнь, которую я рисовала в сознании, отдалялась все дальше, а отчаяние внутри ломало последнюю надежду на лучшее. Страх шептал, что отец может не очнуться сегодня или через неделю, оставив меня на месяцы в ожидании, которому не будет конца. Сердце только затягивало рану, которую оставило за собой предательство Ника, а в спину тотчас воткнули новый сверкающий клинок, откуда я не ждала. Должно быть, Татьяна понимала, что я не стану играть по ее правилам, и решила предпринять низость, лишь бы отдалить меня от Стаса, а еще лучше – заставить бежать из школы, поджав хвост, ведь защиты ждать неоткуда.

Удивительно, как точно одноклассница подгадала время. Произошедшее с отцом не было публичной информацией, зато совпадение отлично играло на руку Татьяне. Интересно, она хотя бы задумывалась, какие последствия могут быть, если распустить подобный слух о дочери уважаемого в городе человека? Вряд ли. В конце концов, с деньгами, которые водились, по слухам, в семье Ростовой, и из ситуаций похуже можно было выйти сухим из воды.

До конца перемены я просидела в женском туалете в слезах, размышляя над ситуацией. Дождавшись звонка на урок, я осторожно приоткрыла дверь и, убедившись, что никого нет, пошла к умывальнику. Холодная вода неприятно пощипывала кожу, пока я смывала с лица остатки слез. Подняв глаза к зеркалу, я уставилась на собственное отражение и почувствовала жалость к девочке, что смотрела на меня раскрасневшимися и опухшими глазами. Сколько бы раз еще я ни сполоснула лицо, краснота не уходила. Людивсе равно заметят след от обиды, которую нещадно нанесли острые языки, и с этим придется жить.

Как бы я хотела просто взять и уйти. Собрать вещи и больше не возвращаться. Чтобы меня забыли здесь как прошлогодний снег, но я уже знала по истории с больницей, что горожан Ксертони хлебом не корми, дай новую сплетню, которую можно сладко смаковать, пока под руку не подвернется новая. Я превратилась в поставщика качественных историй для местного увеселения: то в город возвращается чужачка, чья мать сбежала от уважаемого полицейского, то девчонка благодаря связям получает место в престижной гимназии, следом еще попадает в неприятность рядом со школой, а теперь это. Столько, сколько со мной случилось в маленьком городишке за три месяца, не испытывал ни один ксертонец за всю жизнь. И ведь перечисленное – только верхушка айсберга того, что в действительности произошло.