Книга Греховная погибель, страница 5 – Сайрита Дженнингс

Смерть оказалась ложью. Смерть — это быстро развивающийся рак, который заражает и уничтожает все, чего коснётся. Достаточно одного лёгкого прикосновения. Тогда это все, что ты можешь попробовать… все, что ты можешь вдохнуть. У меня болят кости, в ушах шум. Скрюченные, острые пальцы самой смерти царапают мой позвоночник. Я чувствую её вокруг себя. Жестокую, тошнотворную, отвратительную.

Смерть уже здесь.

«Привет, подруга. Рада, что смогла заглянуть».

Я просыпаюсь в комнате, которую не знаю, в одежде, которую никогда раньше не видела. Не уверена, но мне кажется, что я тела не чувствую. Во рту пересохло, но не так уж противно, и я не чувствую вкуса крови, как ожидала. Вкуса, с которым я слишком хорошо познакомилась за последние несколько месяцев. Я моргаю от тусклого света, льющегося из ближайшей лампы, позволяя глазам привыкнуть к незнакомому окружению. Яркие ткани, украшенные драгоценными камнями, драпированные потолки и богато украшенные золотые бра, напоминающие о марокканской роскоши. Каждая деталь просто экстаз для моих глаз.

Я быстро вскакиваю. Последнее, что я помню, это…

Крошечная, пустая клетка. Сижу с моим отцом. Боль. Образы возвращаются ко мне со скоростью молнии, вспышки ослепительного света и звука, невыносимая агония. Я сжимаю голову ладонями, желая, чтобы образы остановились или, по крайней мере, замедлились, чтобы мой ум мог все это переварить.

Я помню. Помню, как взяла Преподобного за руку.Помню как, мне казалось, мой мозг превратился в кашу. Помню голос… голос, говоривший на языке, который был слишком красив и мелодичен, чтобы принадлежать этому миру, но я понимала его. И я помню, как я догадалась, что сейчас умру.

И я умерла. Я умерла. А это всё… это должно быть загробная жизнь.

— Нет, — хрипло говорю я, качая головой. — Нет, не правда. Я не готова. Я не могу умереть. — Стук сердца отдается эхом в ушах, я убираю дрожащие руки от лица и делаю глубокий вдох. — Я не могу быть мёртвой.

— И ты не мертва.

Звук её голоса, такой знойный, переходящий в чистую эротику, так раздражает, что я вскрикиваю. Я даже не слышала, как она открыла дверь спальни, словно она появилась из воздуха. Наблюдатель пересекает комнату со всей грацией и очарованием восточной танцовщицы. Она одета в свой обычный саронг длиной до пола и лиф, оба в мерцающих павлиньих цветах. Гораздо скромнее, чем тот наряд, украшенный камнями, который был на ней в тот вечер, когда мы познакомились. Яркие оттенки на фоне оливковой кожи и угольно-чёрного каре делают её похожей на экзотическую богиню.

Она подходит к краю кровати и садится, её движения плавные, и неторопливые.

От шока и замешательства я заикаюсь:

— Что… что происходит?

— Ты не умерла, — лукавая улыбка появляется на губах, накрашенных помадой цвета фуксии. — На самом деле, ты живее, чем когда-либо. Но ты ведь и сама это знаешь?

Она права. Я действительно чувствую себя живой. Чувствую себя… хорошо. Вроде я, но не я. Больше не я.

И все же я спрашиваю:

— О чем это ты?

— Ты проспала три дня, Иден. И за это время многое что произошло.

Три дня? Я проспала три дня? Как я оказалась здесь? И почему я здесь? Ещё лучше…

— Где Ли?

— Где-то здесь, — отвечает она, пренебрежительно махнув рукой. — Он пробыл здесь некоторое время, но был занят другими делами… учитывая все обстоятельства.