Книга Исход Эдема, страница 74 – Сайрита Дженнингс

— Чувак, серьезно. Она это не серьезно. Уймись уже.

— Ты тоже хочешь, сраный членосос?!

Джонни замахнул мясистый кулак, но прежде чем яростный вздох сорвется с его губ и у него будет шанс нанести удар со всего размаху, я уже у него в голове, полностью обезоруживая его. Я даже на мгновенье позволяю почувствовать себя там. Там пусто и темно — выгребная яма неуверенности и злобы. Я хочу очистить себя от его душевной желчи как можно скорее. Находясь внутри его бесполезного мозга, я чувствую себя еще тупее.

— Опусти руку. — Мой голос четкий и внушительный, без всякой тревоги. Кристиан и команда сучек удивленно смотрят, как Джонни делает именно то, что я ему приказываю. Он смотрит прямо перед собой стеклянными глазами, не в состоянии двигаться под моим внушением. — Теперь повернись и извинись перед мои другом Кристианом за то, что назвал его сраным членососом.

Как только приказ слетает с моих губ, Джонни, словно робот, поворачивается к Кристиану. Неспособный побороть внушение, его голос дрожит, пока он произносит:

— Извини, что назвал тебя его сраным членососом.

Кристиан просто стоит, онемевший, смотрит то на Джонни, то на меня, потом снова на Джонни. Обычно я этого не делаю. Черт, я никогда раньше не разминала свои умственные мышцы перед людьми. Не знаю, из-за выпивки ли это, или из-за моего собственного угнетенного самосознания, но я устала быть послушной. Я сыта и устала бояться. Столько раз я могла дать отпор, но молчала. Больше не буду. Я побывала в аду и вернулась. Чего еще я должна опасаться?

— Что ты с ним делаешь, чокнутая?! — главная девушка Джонни, Донна, визжит. Я быстро поворачиваюсь к ней, что это почти выглядит неестественно. По-сверхчеловечески. И недолго думая, я вонзаю невидимые когти в мягкую, губчатую ткань ее мозга. Никогда не делала этого раньше. Черт, я даже никогда не пробовала. И я даже не испытываю страха, что связь разорвется. Я успокаиваю свои собственные психические бредни, делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь на использовании моей воли на них.

— Закрой рот.

Накрашенные красной помадой ее губы ту же смыкаются в плотную, злобную линию.

— Сядь.

Она падает на грязный пол, прямо в лужу разлитого пива, заваленного размокшим картофелем.

Я снова обращаюсь к Джонни.

— Ударь себя по лицу.

От громкого хруста костей у меня сводит живот, но я не отвлекаюсь, даже когда остальные девушки начинают кричать от шока. Знаю, что все смотрят на нас. Я должна остановиться — мне просто необходимо остановиться. Но я не хочу. Его боль, его кровь…они лишь больше подстегивают меня.

— Еще раз. Сильнее.

Весь бар, кажется, замолкает в ошеломленном ужасе, делая хруст хрящей и звук разрывающей плоти гораздо более отвратительным.

— Теперь каждый раз, когда у тебя появиться желание стать маленьким говнюком, я хочу, чтобы тыбил себя по лицу, — требую я. — Ты меня понял? Отвечай.

— Понял, — хнычет Джонни через поток густой крови, хлещущей из его носа.

Я киваю. А затем поворачиваюсь к девушкам. В течение нескольких дней перед глазами стояла сцена. Как Люцифер приказывал женщинам, даже не уронив при этом ни единого слова. Как они рвали друг на друге плоть с ужасающим ликованием. Мне было противно, ужасно и физически отвратительно. Но больше всего, я была очарована этим. Как? Зачем?