Книга Николай, страница 13 – Сайрита Дженнингс

– Очень хорошо, – бормочет он. Затем уходит, грязные простыни единственное напоминание о моих ночных гостьях. Я срываю их с кровати и заменяю на свежие, отчаянно пытаясь забыть о забранных жизнях. Я знаю девушки не выживут. Сайрус осушит их и избавиться от тел. Он уничтожит любые доказательства, что прошлой ночью они были здесь. Он и раньше делал это для меня, даже для Дориана.

Амели заслуживает лучшего. Лучшего, чем из нее высосут душу, а потом осушат до последней капли. Лучшего, чем быть выброшенной в темном переулке и выглядеть, как еще одна шлюха-наркоманка из нашего квартала с воткнутым шприцом в бледную руку.

Однако, я знаю, что лучшее это не я. Я не тот, кто даст ей что-нибудь стоящее – я просто не могу. Быть хорошим не в моей природе. И чувствовать подобное (такое притяжение к ней, настолько уязвимое для моих противоречивых чувств) это так далеко от моего мира, что я не могу осмыслить этого.

Я, блять, не понимаю.

Она человек. Ничтожная, человеческая девушка, которая ни на что не годится, кроме как дышатьею и трахать. Она одноразовая, как и все остальные. Я Темный – Я бог среди мужчин. И она для меня – ничто. Я ее не знаю. Она мне не нужна, и я не хочу ее.

Неодолимый смех звучит в моей голове. Черт, даже голоса в моей голове знают, что я полное дерьмо.

Я бессмысленно пытаюсь избавиться от запаха секса и дешевых духов, решив стереть все следы прошлого часа. Я не могу все это смыть. Вина и стыд остаются. Я не могу убежать от моей ахиллесовой пяты.

Прежде чем осознаю, что делаю, я опускаюсь на корточки рядом со спящей Амели. Она глубоко дышит, ее тело абсолютно расслабленно. Такая наивная. Я провожу пальцем от ее щеки до ключицы, чувствуя легкое жжение, которое освещает мой палец крошечными золотистыми искрами. Я увидел их, когда впервые прикоснулся к ней, но скрыл это от моих людей. Они знали, что она другая, они просто не знают насколько. И как разрушительна она может быть для нашего народа… для меня.

Я знаю кто она, а она знает кто я. Из этого откровения, есть только один выход. Одна развязка этой трагической сказки, которая только начинается.

Я убью ее.

Солнечный свет целует ее губы и ласкает щеки, после чего согревает веки. Я сосредоточено смотрю, как мерцающее тепло вызывает румянец на ее полупрозрачной коже, прежде чем медленно рассеяться.

Она быстро моргает, затем протирает тыльной стороной ладони глаза. И как гибкая, грациозная кошка, Амели протягивает руку над головой и зевает, из ее горла вырывается хриплый, сладострастный, урчащий звук.

– С добрым утром, лапуля, – ухмыляюсь я, мой голос гладкий, как шелк.

От шока она резко открывает глаза и пытается закричать, но от страха у нее перехватывает дыхание. Бесполезно. Никто не услышит ее крики. Об этом они так же позаботились.

– Гд… где я? – заикаясь спрашивает она.

Я оглядываюсь по сторонам.

– Ну… это то, что ты называешь кроватью. Знаешь, некоторым людям нравиться спать на них. Даже трахаться на них. Я предпочитаю последнее.

Амели прищуривается и надувает свои пухлые губки.

– Я знаю это. Как я сюда попала? И что ты сделал со мной? – Натянув одеяло до подбородка, она отодвигается на край кровати.

– Очевидно, я уложил тебя в кровать – мою кровать. И я ничего плохого с тобой не сделал. По крайней мере, пока. – Я ближе придвигаюсь к ней, и вижу как ее глаза расширяются от вида моей голой груди. – И если бы я хотел увидеть что там под твоей ночнушкой, уж поверь, сейчас ты была бы голой и распластанной. И если тебе повезет, то мой язык будет глубоко внутри тебя.