Книга Невидимые голоса, страница 25 – Саша Карин, Марина Козинаки, Евгения Некрасова, и др.

В салоне пахло потом, сигаретами и усталостью, я старалась дышать пореже, двигаться поменьше, а пальцы отогреть с помощью судоку. Уровень «эксперт», конечно же, иначе смысл циферки по клеткам распихивать.

– Здесь парковаться нельзя вообще-то.

Двойка залезла не туда и мигнула красным. Сука. Ошибки – ⅓. Теперь все заново. Я не ответила, начала новую игру.

– А штраф кто платить будет? Не вы же.

Голос с водительского сиденья – молодой, но уже шероховатый, злобный.

– Там стоянка запрещена.

– Че?

– Стоянка запрещена, говорю. – Я подняла голову, заглянула в зеркало заднего вида, чтобы водитель по глазам моим все увидел и отцепился. – Чтобы выписать штраф, нужно зафиксировать стоянку. А камер там нет.

На несколько секунд он и правда отцепился. Замолчал, притормозил на светофоре, я уже принюхалась к вони и дышала ровнее, содрала с шеи шарф – становилось жарковато. До дома ехать всего восемь минут, даже доиграть не успею, наверное.

– Все вы бабы такие.

Меня будто подбросило на месте, всю передернуло, хотя я точно знала, что не пошевелилась. Только глаза забегали по салону. Это чувство всегда приходило очень резко – начинали потеть подмышки, сердце скакало то в животе, то в горле, перехватывало дыхание. А водитель все говорил и говорил – не затыкался, не отцеплялся.

– Сколько жить в этом мире можно? Сколько? Когда нас наконец китайцы захватят и всех нахер переубивают. А так и надо, так и надо. А бабам только бабки и нужны. Всяких пидорков выбираете, бабло одно вас интересует. Всех вас надо изнасиловать. Всех переубивать.

Телефон мелко трясло у меня в ладонях, и экран по-дурацки мигал в темноте. Я чувствовала, что задыхаюсь – так нелепо, разеваю рот как рыба, но не могу вдохнуть. Воздух раздувал изнутри щеки, но застревал где-то в горле, и я давилась. Кнопка разблокировки замка изнутри – обычно она (такая красненькая) прямо на ручке, бывает, что пимпочкой торчит чуть повыше. Я пялилась на дверь и не виделаее. Не было ни кнопки, ни пимпочки. Мне хотелось открыть дверь и вывалиться – в снег, на обочину, под колеса, куда-нибудь, но не было. Ничего там не было.

– У меня уже десять лет секса не было.

Эта фраза, брошенная словно ненароком, вдогонку, вдарила мне по затылку.

– Остановите здесь. – Я изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал, не сипел, чтобы звучал ровно и уверенно. Так и было, не хватало лишь громкости.

– Мы же еще не доехали.

– Я выйду здесь. Нужно в магазин.

– Если пожалуетесь, я знаю, где вы живете.

Машина медленно остановилась, щелкнули блокираторы. Я сгребла сумку, телефон с включенным судоку, не с первого раза уцепилась за ручку и выскочила наружу. Я бежала к светящейся вывеске «Перекрестка», прям как тогда – изо всех сил. Как и тогда, я думала о том, чтобы удалось, ну пожалуйста, чтобы все-таки получилось. К счастью, я и зимой ходила в кроссах, поэтому других мыслей в голове не было. За дверью магазина, в тепле (не вонючем, безопасном), прижалась к стене и разревелась. Рыдала как следует – навзрыд, снова потонув в той ночи.

– Почему ты просто не можешь взять и успокоить меня?

Паша разгонялся постепенно. Сначала его голос звучал ровно и примиряюще, но с каждым новым предложением он набирал обороты, становился надрывным, будто лающим. Лет в тринадцать меня повалил на землю доберман, которого кто-то притащил без поводка и намордника к маме на работу. Пес лаял мне в лицо, а я подавилась таблеткой от кашля и испугалась, что умру вот так глупо. Задохнуться, когда на тебя накинулась собака. Даже звучит по-дурацки.