Онлайн книга «Невидимые голоса»
|
Когда брату девочки четырнадцать, брат-рифма возвращается в отряд без него. Рассказывает, что в того попала пуля врага и он упал. Дальше враг погнал партизан вглубь болота, и мальчик-рифма не смог вернуться за другом. Мама молится, девочка молится. Крынка с ужасом пополняется. Брат не возвращается никогда. Брату-рифме не к кому теперь рифмоваться. Девочка выживает. Мама выживает. Брат-рифма выживает. Возвращается в Ленинград, узнает о том, что именно он не застал в родном городе. Маму-рифму и сестру-рифму он не находит никогда. Становится директором школы. Девочка становится медсестрой. Ставит детям уколы, прививки, часто в руку. Во мне плещется крынка ужаса. Досталась мне по наследству. Гораздо мельче, чем девочкина, моя – малюсенькая. Но мне хватает. Когда ужас расплескивается или пополняется извне, то у меня случаются приступы. Этот ужас – знание того, что самое страшное и бесчеловечное на свете точно существует. И это моя прививка. Ее побочки – мои ОКР и депрессивные эпизоды. Они у меня не из-за взросления в девяностые или персональной сверхчувствительности, а от того, что моей бабушке-десятилетке хотели отрезать руку армейским ножом люди, которые оккупировали ее страну. Из-за руки моей бабушки я против любой войны. Саша Карин Сезон кабанов План был простой: убраться подальше от Москвы. Переждать пару месяцев в настоящей глуши, поправить здоровье, надышаться свежим воздухом и на трезвую голову решить, что делать дальше. Стоит сказать, что к осени 2021 года я походил на живую иллюстрацию из справочника по наркологии. Из всех возможных вредных привычек, которые доступны человеку моего поколения, я собрал приличный букет из наиболее опасных. Следующий шаг – героин и гача-игры. Впрочем, и они уже были не за горами. Да, к двадцати девяти годам я перепробовал многое из того, что пробовать не следовало. Особое беспокойство вызывала поврежденная память: нередко я забывал имена своих близких друзей, а приходя в магазин за покупками, бессмысленно таращился на стеллажи, силясь вспомнить, где я вообще нахожусь – в «Диксоне» или в «Пятерочке»? Больше так продолжаться не могло – работу в журнале я уже потерял. Действительно, кому нужен вконец опустившийся журналист, неспособный связать пару слов в предложение? Жалкое зрелище. В общем, к сентябрю я уже понимал, что дошел практически до точки невозврата. Моя изношенная нервная система, как и больное сердце, нуждались в немедленной перезагрузке. Побег от соблазнов цивилизации стал моей навязчивой идеей… * * * Подходящее жилище я нашел на «Авито». Уютный двухэтажный домик, удачно затерянный в Можайском лесу. Путь из Москвы занял у меня целый день. Электричка, автобус от станции… Дальше – на север от поселка Старая Руза: шесть километров по убитой бетонке до последнего СНТ, потом – еще два километра по грунтовке и, наконец, пять сотен метров непроходимого болота с глубокими колеями. Вокруг только непуганые дятлы, лисы, змеи, лоси и кабаны. Охотничьи угодья начинались в двух шагах от крыльца. В какую сторону ни посмотри – везде смешанный лес, буйство растительности. Кричать можно сколько угодно – никто не услышит. Словом, идеальная обстановка для того, кто хочет пожить аскетом и обрубить все концы. С хозяином мы встретились на заросшей поляне у повалившегося плетня. Сурового вида дагестанец представился Романом, а я назвал свое настоящее имя. |