Книга Моя Таврида, страница 20 – Ольга Птицева, Дмитрий Ткаченко, Александра Яковлева, и др.

Все люди думают о смерти. Думают о ней в разных ситуациях. «Но стоят ли эти ситуации того, чтобы думать о смерти?» – размышлял я. Потом представил себе, что с высоты облаков наблюдаю за тем, как умирают люди; как они мучаются в больницах, задыхаясь в душных палатах, лежат неподвижно в судорогах и всячески терпят предсмертную агонию. И я, лежащий на доске и загорающий где-то не так далеко от пляжа, тоже думаю о смерти. Мне даже обидно стало, что я настолько опрометчивый человек, не могу как следует о себе позаботиться и вечно попадаю в передряги. Остановился на том, что ранняя смерть – вполне справедливая концовка для такой невнимательной жизни, как моя. Думал я об этом спокойно и в принципе ни о чем не жалел.

Вдруг послышалась ругань, которая сильно меня напугала. От страха я резво подскочил на ноги, доска качнулась и выкинула меня в воду.

Когда я вынырнул, мне стало смешно и обидно, что мат испугал меня сильнее, чем мысли о смерти, и что все мои мысли о смерти – это всего лишь предрассудки незрелого человека, который еще полноценно не прозрел всей ответственности за свою жизнь.

Матерящимся человеком оказался инструктор, который в последующие несколько дней не мог равнодушно смотреть на меня и ругался всякий раз, когда мы встречались в курилке.

«Мир. Любовь. Искусство». – Огромные белые буквы, которые в сумерках подсвечивались цветами триколора, возвышались на высокой горе и были видны с любой точки.

– Это девиз Тавриды, – объяснял нам атташе в день заезда. – Здесь каждый найдёт то, что ему нужно.

Что ж, с первым и третьим проблем не возникло: благодаря «Тавриде» я успел и на мир посмотреть, и искусство посозерцать, но вот любви как не было, так и нет.

В последний день я проснулся опустошенным. Все мои знакомые уже уехали в аэропорт, и я не успел с ними попрощаться. Впрочем, оно и к лучшему. Зачем прощаться, если через год обязательно встретимся снова? Обязательно…

Дорога до столовой казалась как никогда долгой. За эту неделю мои стопы превратились в сплошные мозоли, и я шёл по щебёнке, кривясь от боли. По пути мне не встретился ни один участник, будто за эту ночь все вымерли, и я проснулся один в постапокалиптическом мире, а серое угрюмое небо подбивало на тоску.

После столовой отправился в курилку, но и та оказалась совершенно пустой – впервые за всё время. Только один парень неторопливо шёл мимо.

– Твои тоже разъехались? – спросил он меня на ходу.

Вопрос риторический. Торчал бы я тут один, будь моя компашка ещё здесь?

– Если будет скучно, подваливай к нам, – кивнул он в сторону костровой.

Странно получить такое предложение от человека, с которым всю неделю так часто пересекался, но при этом ни разу не общался. Оно и понятно, от скуки все сбиваются в одну кучку, словно мертвые медузы, выброшенные на берег после сильного шторма.

Но на предложение я не откликнулся. Хотелось в одиночестве насладиться последним днем. Я бродил по территории, рассматривая арт-объекты. За несколько дней у меня так и не нашлось на это свободного времени, зато сейчас минуты тянулись томительно долго.

После обхода я отправился в лучшую зону релакса – на побережье. Так вот, оказывается, где все спрятались! И участники, и эксперты развалились на шезлонгах, хотя солнце, лениво выглядывая из-за туч, почти не грело. Серое море тоскливо бросалось на отдыхающих, жалобно упрашивая, чтобы они искупались в последний раз.