Онлайн книга «Моя Таврида»
|
К третьему дню ложиться спать в два часа ночи и вставать в семь утра уже легче, чем раньше. Втягиваешься в ритм, понимаешь потихоньку, как соотносить силы и хотения. Большинство лекций, мастер-классов, игр, танцев и прочих активностей и интересностей перекрещиваются по времени, и успеть на все невозможно. Вот и приходится носиться, как в RPG с линейным сюжетом – обязательных квестодателей не обойти, выбор всегда только «быть или не быть», а об альтернативных ответвлениях сюжета узнаешь, если прочитаешь отзывы других игроков. Однако перепройти миссию шансов нет. Увы. Небо темнеет, в нем загораются звезды. Белый человек на берегу сидит и светится. Ему хорошо. Он смотрит на восток. Там угловатая Ассоль реет над сплошной тьмой,в которой слились вода и воздух, и что есть что – не разобрать. Всем своим сетчатым существом она устремлена вдаль. Ей не страшна подкрадывающаяся пустота, потому что у Ассоли нет глаз. В ночи она, застыв на полушаге, плечами режет ветер на треугольники и верит. Верит, что рассвет придёт. Я бегу в темноте на Литслэм, спотыкаясь на щебёнке. Ветер гладит меня по лицу и пахнет арбузами. Мельком взглядываю на сияющие за холмами фигуры – синие киты, лазурные медузы, белый феникс… Футуристические очертания арт-объектов холодно отпечатываются на сетчатке. Все почему-то днём собирались на слэм, точно зная, что это такое, вот и мне интересно. Я, как человек, живущий в белом пятне непредсказуемости, не читаю обзоров, не смотрю новостей и не раскладываю географических карт. Жизнь просто случается вокруг меня, такая, какая есть. Вот и сейчас – устраиваясь в последнем ряду в маленьком шатре, где через миг будут читаться стихотворения и отрывки прозы, я понятия не имею, какие впечатления меня ждут. Вокруг поскрипывают стульями ёрзающие поэты – они нервничают перед выступлением. На сцене появляется… не появляется ведущая. Она сидит в уголке, и мне её даже не видно. Зато слышно отлично. У неё, по-видимому, имеется список выступающих, но она упрямо зачитывает его не подряд, а выбирает в произвольном порядке имена, которые ей больше нравятся. В минутных перерывах между выступлениями ведущая читает собственные стихи. Для меня это выглядит неприкрытой кражей времени зрителей. Она же не участница! И не Ахматова, если уж на то пошло, чтоб её стихи хотелось слушать. Перед нами – то самое использование служебного положения, которое ничем не оправдано. Смотрится весьма сомнительно. Мельком удивляюсь, почему никто не вскочит и не воскликнет: «Доколе?!» Единственное, что примиряет меня с ситуацией – волшебные стихи и отрывки рассказов. Искрящейся волной накрывает чужое вдохновение, сшибает с ног, кружит в чудесном танце слов. Час пролетает незаметно. Хочется слушать еще и еще! Из шатра вываливаюсь в абсолютном восторге, простив даже невидимую ведущую. Звезды над головой крупные – собери в горсть и храни у сердца. Поэты и прозаики кажутся прекрасными, как древнегреческие герои. Именно после Литслэма я до конца осознаю то, что подспудно поразило меня с первых дней на «Тавриде»: люди здесьмолодые, но совсем взрослые. Взрослее меня. Хотя и младше. Это открытие переворачивает мир с ног на голову. Не то, чтобы я раньше не знала, что не количество прожитых лет определяет наш возраст. Но обычно всё совпадало – люди вели себя сообразно моим представлениям о них, а тут… Восемнадцати-, двадцати-, двадцатитрёхлетние – профессионально сложившиеся, глубоко чувствующие и нестандартно мыслящие… А я, я всё еще не знаю, кем хочу стать, когда вырасту. Это вызывает одновременно и грусть и радость. Грусть-уныние в стиле «где мои семнадцать лет, сизый голубочек?» и радость-гордость, что вся смена литераторов – есть. |