Книга Почти 15 лет, страница 165 – Микита Франко

Закрывшись в спальне, он сполз по стенке на пол и заплакал: заплакал, потому что хотел быть в «той» версии вселенной, а не в этой. Заплакал, потому что больше всего на свете ему хотелось перестать быть мужем и отцом. Всё это родительское счастье, эти слащавые представления о большой семье с любимым человеком, всё, что он воображал, чем грезил, о чём мечтал… Вот бы никогда ничего этого не знать.

— Выглядишь… отлично, но измотанно.

— Уже пятый день, как в тюрьме.

— Сходите погулять.

— Он отказывается!

— Выходи сам. Ну, ненадолго.

— Выхожу. На крыльцо.

— Покурить?

— Ага.

Слава курил, когда Мики было четыре — не долго, несколько месяцев, а потом бросил и не притрагивался к сигаретам одиннадцать лет. Ему не нужно было признаваться в том, что он курит, чтобы Лев понял: он курит. Даже так, на расстоянии тысячи километров, через экран монитора, он узнавал знакомый голос с хрипотцой, которым обычно Слава не говорил. У Славы чистый звучный голос, огрубение связок — признак регулярного курения.

И, конечно, болезненно-бледное лицо, но этот факт Лев списывал на усталость и недостаток свежего воздуха.

Смотреть на измученного замкнутым пространством Славу не оставалось сил.

— Выходи хотя бы на час, — даже не предложил, а попросил Лев. — Или заставь его выйти тоже.

— Я не могу заставить…

Лев вздохнул: он бы заставил.

— Он как будто специально, — сказал Слава, потирая глаза. — Не хочет выходить, чтобы я тоже мучился.

— Чуть-чуть осталось, — утешал Лев. — Когда вернетесь, могу забрать его к себе.

Слава фыркнул:

— Чтоб вы там на пару…

— Я закодировался.

Славин телефон бухнулся камерой вверх, и Лев какое-то время видел белый потолок с мелкими трещинками. Потом снова появился Слава.

— Извини, ты съехал с Льва Толстого.

— С чего?

— С Льва Толстого. Я упираю тебя в «Войну и мир».

— А, ясно. Необычные ощущения.

Слава впервые за разговор улыбнулся, лукаво глянув на Льва. Лев, приподняв правую бровь, улыбнулся в ответ.

— Ты закодировался? — переспросил Слава, посерьезнев.

— Да.

— Когда?

— Позавчера.

— Этой штукой? — Слава откинул руку в сторону и пальцами изобразил шприц, выпрыскивающий что-то в вену.

— Именно ею.

— Ахренеть, — он подался вперед, сел ближе, и внимательно посмотрел на мужчину — взгляд его при этом блуждал левее от камеры. — И что будет, если ты выпьешь?

Лев, закатив глаза к потолку, вспоминая, перечислил:

— Тошнота, рвота, инфаркт, инсульт, кома, смерть.

— Что-то одно или одновременно?

Лев прыснул и снова посмотрел в камеру. Слава улыбался — второй раз за разговор.

— Это как повезет.

— Ясно, — произнёс он. — Это очень круто, ярад. В смысле, что ты закодировался, а не что ты… Ну, ты понял. И… я волнуюсь. Но больше рад.

— Волнуешься?

— Волнуюсь, — кивнул Слава. — Срыв дорого тебе обойдется.

— Я не сорвусь, — пообещал Лев.

Они неловко замолчали, оба отвели взгляды от экрана. Слава обернулся назад, посмотрел на настенные часы в канадской гостиной, и произнес:

— У тебя уже ночь…

Лев опустил глаза на наручные часы: почти два. За окном стояла кромешная тьма, в то время как пространство за спиной Славы заливало полуденным светом.

— Да… — выдохнул он.

— Пойдешь спать?

— Ну… — Лев замялся. — Я могу проговорить с тобой хоть всю ночь, — смутившись, как звучит эта фраза, он поправился: — В смысле, если тебе там скучно или тяжело. У меня всё равно выходные.