Книга Почти 15 лет, страница 243 – Микита Франко

Но не Славу.

Славе он желал только счастья.

— Я рад, что ты хорошо проводишь время, — он выжал самую искреннюю улыбку, на какую был способен.

Только, кажется, Слава всё равно почувствовал неладное. Потому что, тускнея, он уточнил:

— Ты… ревнуешь?

Лев помнил, что главное — это прямо говорить о чувствах, поэтому сказал:

— Да. Но я знаю, что это моя проблема. Ни ты, ни Мурат, ни танцы здесь не причём, поэтому даже не переживай об этом.

— Хорошо, — не сразу откликнулся Слава.

— Серьёзно, — повторил Лев. — Не бросай только потому, что я заревновал. Я знаю, что поводов нет, умом знаю, мне надо только сердцем догнаться.

Помолчав, Слава, будто расслабившись, ответил:

— Я люблю тебя.

— А я — тебя.

— Жду дома. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Он сполз с дерева, как растекшееся желе: обнял ствол, некоторое время представляя, что обнимает Славу, потом перевернулся на другую сторону, как ленивец, и спустил ноги на землю.

Лёг рядом с Ваней в палатку, и заснул, едва забравшись в спальный мешок. Это была очень спокойная ночь.

Два дня. Они должны будут вернуться через два дня. Слава зачеркивал даты на календаре и следил за передвижением их старенькой Киа Рио по гугл-картам: сегодня они будут в Иркутске, а завтра уже подберутся к Кемерово, а послезавтра…

Он уже выбрал, каким комплектом белья застелет кровать для их первой ночи после долгой разлуки: тем скучным, белым, в едва заметную крапинку. Он даже попробует выгладить его утюгом, хотя таким извращением всегда занимался Лев — Слава даже вещи не всегда считал нужным гладить, не говоря о постельном белье.

И, конечно же, еда. Главным по части готовки тоже был Лев, но Слава всё равно пообещал себе приготовить те странные куриные котлеты на пару, которые так обожают дети.

Ещё нужно будет купить любимое печенье для Вани, шоколадку с орешками для Мики, составить список всех сериалов и фильмов, которые Слава на протяжении полугода смотрел один, вопреки всем разногласиям думая: «Надо будет показать Льву».

А ещё… А ещё он решил, что готов. Ночью, когда они решат заняться сексом, он позволит себе расслабиться в теплых руках Льва, и скажет: «Давай сегодня поменяемся?»

Вот он, камень, летевший в огород Славы каждую их ссору — сразу после «А напомнить тебе, что ты сделал с Мики?». Слава мысленно перехватывал его, чтобы навсегда поставить точку в этом вопросе: он сделает это, он готов.

И он много думал над своей готовностью, которая — и это было ему очевидно — не имела ничего общего с желанием. Он по-прежнему этого не желал, но был согласен попробовать отдать себя Льву, как когда-то согласился отдать себя Максу. Второе, конечно, не было такой мучительной дилеммой: Макс не вкладывал в секс, каким бы тот ни был, ни стыда, ни унижения, и от этого Слава чувствовал себя не лучше, чем со Львом, но гораздо проще. Теперь же он соглашался, потому что видел, как и Лев готов отказаться от таких определений собственных желаний: раскованность, которую тот демонстрировал в последнее время, подкупала, и Слава начинал верить: если он отдастся ему, это не будет ни актом демонстрации власти, ни актом гадкого унижения.

Конечно, скорее всего, ему не понравится. Он и рад был бы понять, какое удовольствие находят в этом другие мужчины, но его телу оно было недоступно: ни с Максом, ни наедине с самим собой он никогда не могдаже приблизиться к тем телесным ощущениям, что испытывают другие, не то что полностью погрузиться в них. В его первый раз, когда он был снизу, Макс спросил: «Ну, как тебе?», и Слава честно ответил: «Как будто в меня засунули швабру, и я даже не уверен, что со стороны рукоятки, а не с той, другой…»