Книга Девочка⁰, страница 7 – Микита Франко

– А что с твоим не так?

– Мое квадратное и широкое, губы тонкие, нос с горбинкой, глаза навыкате, как у рыбы, а еще мама говорит, что у меня крупная щитовидная железа и от этого как будто бы кадык, а у девочки недолжно быть кадыка.

– Да, жуть, – согласился Иисус. – И что делать?

– Не знаю, – честно признался я.

Немного подумав, Иисус предложил:

– Слушай, может, тогда тебе не быть девочкой? Раз все равно плохо получается.

– Это как?

– Будь мальчиком.

– Ты че? Не получится.

– Почему?

– У меня же этого нет… Ну, этого…

– А ты никому не показывай.

Я помотал головой:

– Нет, все будут понимать, что я девочка.

– Как? У тебя же квадратное лицо, тонкие губы, нос с горбинкой, глаза навыкате и кадык, – перечислил Иисус без запинки. – Ты просто одолжи одежду у Гордея.

– В школе все равно всё поймут.

– А ты не в школе, ты просто в жизни. Школа – это ж не жизнь. Она закончится, а жизнь продолжится, будешь в этой жизни парнем, разве не круто? Йоу, чувак! – На последних словах он пихнул меня кулаком в плечо.

– Звучит круто, конечно… Но… – я запнулся от страшной догадки, – но тогда мне придется жениться на женщине, когда я вырасту.

– Ну и что?

– Я не могу!

– Брось, конечно, можешь.

– Нет, Иисус, не могу, я хотела признаться в любви Ване после новогодних каникул, так что я никак не могу жениться. Мне некогда!

Он скрестил руки на груди и строго проговорил:

– Ну, слушай, придется выбирать: или ты живешь как девочка со своим квадратным лицом и в платьях, или ты становишься нормальным человеком и женишься. Что, по-твоему, лучше?

Я не успел ему ответить, потому что в коридоре мама громко хлопнула дверцами кладовки, а Иисус пугается всяких звуков и сразу пропадает.

Открыв глаза, я посмотрел на икону с Иисусом, которая стояла на прикроватной тумбочке, и, прежде чем перевернуться на другой бок, проворчал, глядя ему в глаза:

– По-моему, ты все усложняешь.

Наутро весь наш разговор с Иисусом показался мне абсолютной бредятиной. В одиннадцать лет я не так много понимал в биологии и анатомии, но догадывался, что прикидываться человеком другого пола всю жизнь невозможно. Хотя бы потому, что моя жена наверняка начнет что-то подозревать.

Говоря по правде, к пятому классу из девочки в нулевой степени я превратился в девочку в первой степени, потому что заметил одно немаловажное сходство между собой и другими девочками. И сходство это сводилось к мальчикам.

И я, и Поля Рябчик, и моя соседка Карина, которая тоже перешла учиться в гимназию, – все мы были жутко влюбчивыми, и работали наши чувства примерно по одинаковой схеме: найти объект симпатий, влюбиться, через две недели влюбиться в кого-нибудь другого, потому что тот, первый, не замечает нас. Если я и мог о чем-то болтать с девчонками без умолку, так это о пацанах: кто на кого посмотрел, кто кому что сказал, «а я ему, а он мне, а я ему, прики-и-инь…».

С Ваней у нас было все серьезно. Не на самом деле, а в моем воображении. Я был влюблен в него с третьего класса, а в пятом он сел со мной за одну парту на математике. Поля говорила, это потому что я хорошо понимаю математику и даю ему списывать, и в глубине души, честно говоря, я и сам так думал, но все-таки надеялся, что на этом свете существует мальчик, который может обратить на меня внимание.

Не знаю, за что я его полюбил, но в четвертом классе на уроке литературы услышал цитату: «Любят не за что-то, а вопреки всему». Тогда я, конечно, решил, что именно так все и обстоит с Ваней. Я любил его вопреки тому, что он был похабным грубияном, двоечником и разгильдяем. Словечки он использовал такие, что христианские уши большинства из нас тут же начинали пылать. Именно Ваня еще во втором классе рассказал всем, что дети рождаются не от чуда Божьего, а от «траханья». Рассказывая нам об этом, он мерзко посмеивался, кривя толстые губы. Вернее, одну толстую губу – верхнюю, а нижняя у него была потоньше. Эта странная асимметрия, которой я никогда не видел больше ни у кого, казалась мне очаровательной, особенно когда Ваня задумывался о чем-нибудь и невольно приоткрывал рот. Кроме этого, он был обладателем самых длинных ресниц в классе и идеально прямого носа, будто вычерченного по линейке. Его можно было признать по-кукольномукрасивым ребенком, если бы не те гадости, которые время от времени из него извергались. Но я любил его вопреки этим гадостям.