Книга Осколки, страница 95 – Саша Урбан

Ей было настолько же хорошо, насколько и омерзительно от себя.

***

— Ты уверен? — хмыкнула Летиция. Даже в предрассветный час, когда весь город нежился в объятиях сладкой дремоты, она была собрана и напряжена, как сжатая пружина. Эллиоту крайне не хотелось быть тем, на кого придется удар, если она потеряет контроль, но врать или скрывать что-то от своей госпожи он не собирался.

— Абсолютно. Я попытался провести несколько магических манипуляций, но… на него ничего не действует. Все в участке уснули — кроме него. Я даже попытался раздробить ему кости, но просто… не почувствовал их. От него все отлетает. И эти леденцы.

— Это любопытно, — хмыкнула госпожа Верс. — Узнай об этом Ирвине побольше. Кто он такой, откуда взялся, почему Ган назначил именно его. Пока рядом с ним Элли, он не должен далеко уйти, не та порода. И проверь-ка самого Джеймса. Кажется, он повадился врать старым друзьям.

***

Ирвин убедился, что Элль уснула. Укрыл ееодеялом и вернулся в гостиную, пеняя себе на то, что силы нужно было использовать бережливее. В конце концов, он не мог быть уверен, что вот-вот на пороге появится Доминик с его лекарством. А если этого не случится, то Ирвину придется запереться в квартире и ждать, бороться с голодом и смирять себя. Повезет, если к этому моменту Элль уйдет.

Он бросил взгляд в сторону двери в спальню. Его тянуло туда. То по-настоящему живое, человеческое, требовало опуститься на кровать, обнять Элль, зарыться носом в ее волосы, прижать к себе крепко, чтобы чувствовать тепло кожи. Чтобы смотреть в ее глаза и не видеть в них отвращения, как у тех, кто знал, что он такое на самом деле.

Раздались три коротких стука, щелкнул замок, и на пороге показался Доминик. Он вопросительно дернул головой. Ирвин кивнул, указывая на спальню.

— Наши в ужасе. Бедняжка Милли бросилась в реку, — тихо хмыкнул Доминик и по-хозяйски прошел вглубь квартиры, прямо к кухонному шкафчику. Достал оттуда виски и налил себе полный стакан. — Слышал, и у тебя выдалась бурная ночка.

— Зачем ты поступил так с Элль? — только и спросил Ирвин.

Вместо ответа Доминик сделал один большой глоток виски, за ним другой, третий. Только когда стакан опустел, он весело взглянул на Ирвина и спросил:

— Нужно было как-то ее отвлечь. Заодно напомнить, как славно нам было вместе. А тебе-то что? Жалко ее?

— Представь себе, — огрызнулся Ирвин.

Доминика это только еще больше рассмешило.

— Думаешь, она пожалеет тебя, когда увидит, как ты разлагаешься? — весело поинтересовался он. — Если и пожалеет, то, наверное, добьет. Хотя навряд ли, это же Элли.

— Перестань.

Доминик резко поднялся и вмиг оказался возле Ирвина. От него разило спиртным, двигался алхимик размашисто и постоянно шатался. Сегодня даже сильнее, чем обычно.

— Тогда и ты перестань тратить силы зря. Ты — инструмент. И ты должен делать то, что я тебе скажу. Не шарахаться по городу в поисках своего убийцы, не задаваться вопросами о бытии, не мучаться угрызениями совести. Просто. Выполнять. Приказы. Понял? Кивни, если понял.

Ирвин кивнул. Доминик все равно недовольно скривился и поставил перед ним склянку с бурой жидкостью.

— Ты обещал двойную порцию.

— Передумал. А будешь хамить — урежу и эту.

Первые несколько минут после пробуждения Элль даже думала, что все хорошо. Как будто события последних дней были тяжелым, пропитанным винными парами, сном. По телу разлилась приятная усталость, безмолвно разрешавшая поваляться подольше, понежиться в мягких объятиях простыней, и Элль быстро поддалась этому желанию. Она ворочалась в пятне солнечного света на подушках, как пригревшаяся кошка, подставляя то одну, то другую щеку теплу. Под полуприкрытыми веками вспыхивали и пропадали вчерашние образы. Лабиринты улиц, вереница лиц, взглядов, какофония голосов, которые отступили, стоило рукам Ирвина обвить ее. Его слова… Элль зажмурилась, пытаясь удержать это воспоминание — единственное хорошее, что случилось накануне. Хорошее, но с привкусом вины.