Книга Алая Топь, страница 114 – Саша Урбан

– Не твоего ума дело, свет мой. Сделанного не воротишь, – отмахнулась Дана и усадила кошку на трон. – Но раз уж ты взялся исполнять мои скромные женские прихоти, я сделаю так, что ты сможешь вернуться в Дол и получишь все, что тебе дорого. Я ведь не злая, милый мой. И память у меня хорошая, я всегда плачу добром за добро.

За годы жизни с мачехой Святослав уяснил, что если Дана не хочет говорить, то ответа от нее не дождешься, как ни старайся. Станет юлить, увиливать и путать так, что сам же будешь волосы на голове рвать. Единственное, что оставалось юноше, – это сверлить колдунью испепеляющим взглядом.

– Как думаешь, что сделает Кощей, когда я расскажу ему о вашей с ним прошлой встрече?

– Милый ты мой, – рассмеялась Дана. – Хоть кожу с меня при нем сними, он тебе не поверит и слушать не станет.

– С чего ты взяла?

– Не был ты влюблен, Святослав, за то мне тебя жаль. Вот если б хоть раз влюбился по-настоящему, знал бы это слепое чувство, когда весь мир готов перевернуть и нет для тебя ничего истиннее и правдивее, чем любимый человек. Правду говорю, кисонька? – хмыкнулаДана и, опережая кравшегося к трону Святослава, схватила кошку. – Нет, милый мой, невеста твоя со мной останется. Чтоб ты точно глупостей не натворил.

– Отпусти ее, – процедил Свят.

– Отпущу, – улыбнулась она. – Как только дела свои сделаю, так сразу и отпущу. А теперь пошел вон! Кощеюшка!

Тут же двери распахнулись, и Кощей с премерзкой ухмылкой проплыл мимо Святослава и напоказ заключил распрекрасную невесту в костяные объятия. На секунду на красивом девичьем лице мелькнуло такое отвращение, что Свят даже невольно заулыбался. Поделом ведьме будет.

– Ну давай, иди отсюда, – шикнул Кощей.

– Позволь кошечку еще погладить.

– Может, еще каждую крысу в моих хоромах поцелуешь? Пшел вон!

* * *

– И где нам этого конька искать? – сокрушался Влас. Оттого что никто толком не оценил его садоводные старания, юноша надулся как мышь на крупу и все продолжал бормотать себе под нос, на чем свет стоит ругая Кощея и Лжемилораду. – Вот право слово, ну налопались бы они этих яблок – и горя б не знали. Нет, теперь ей конька подавай. А завтра она что попросит? Водопад ей в бане вытесать?

– Хватит уже вздыхать, – взмолился Святослав.

Княжий сын вытянулся на сене и ворочался в попытках найти положение, в котором у него будет болеть какая-нибудь одна часть тела, а не все сразу.

– Я не вздыхаю, – возмутился Влас. – Ты-то сам чего такой спокойный? Спор не выиграл, невесту у тебя умыкнули, не пойми куда послали. А ты валяешься себе.

– А что толку причитать? Ты хоть весь мир обругай, ничего не изменится.

– Пускай ничего и не изменится, но полегче станет, а это уже немало, – развел руками Влас. – Или, может, ты рад, что Милорады поблизости не будет?

– Вот это точно не твое собачье дело, – беззлобно проговорил Свят и, изогнувшись, пихнул друга в плечо. Влас захихикал.

– А все-таки, где этого конька взять?

– В Волчьих горах, – прозвучал голос Ольги.

Юноши сели. Движение далось Святу тяжело, и ноющая боль с новой силой разлилась по телу. Ольга притворила двери конюшни и подошла к друзьям. Она достала из-за пазухи платок и, расстелив его, щелкнула пальцами. Тут же перед ними возникли горшки с горячим супом, кувшин меда и свежий, исходящий паром хлеб.