Книга Алая Топь, страница 138 – Саша Урбан

Гордана отделилась от остальных и в обход двинулась к Водяному. Ольга шагнула к Дамиру и попыталась улыбнуться сквозь страх. За спиной ее блестел зажатый в руке княжеский нож. Вопли и погоня изуродовали левую часть лица Дамира, а правая все еще хранила память о живой его красоте. Раскинул он руки, приглашая девушку в объятия. Святослав и Влас с каменными богатырями продолжали биться с заполонившими рощу мертвецами, но краем глаза поглядывали на колдунью.

Дамир двигался медленно, будто не разверзлась вокруг них бойня. Будто не чуял запаха крови, смешавшегося с гнилостной вонью. Будто не выли волки, не визжали и не свистели русалки, будто не вопила у него за спиной огненноволосая девица.

Принял он Ольгу в свои объятия, и все его существо обуяла жажда, что томилась в каждом клочке души Дамира сотню лет. Сжал он руки, да так сильно, что девушка не могла пошевелиться. Принялся покрывать ее лицо поцелуями. Вдыхал запах нежной кожи, но недостаточно этого было, чтоб унять его голод. Когда в щеку вонзились крепкие зубы, Ольга завизжала, выронила из разжавшихся пальцев нож. А оставшаяся за ними Дана вторила ей таким же безумным воплем.

– Стой, Дамир! Это я! Я – твоя любимая, – кричала она, но Дамир не видел и не слышал ее.

Рухнула Дана на колени, попыталась выпутаться из кожи Милорады, как из паутины, но крепко облепило ее чужое обличье, прикипело намертво. Несчастная завопила, вонзила ногти себе в лицо и принялась рвать нежную белую кожу, сдирать ее пластами, выдирать пряди волос. Хлынула кровь, тонкие ногти превратились обломки, но показалосьиз-под алых разводов точеное лицо с зелеными глазами.

– ДАМИ-И-ИР! – завопила Дана во весь голос.

Обернулся мертвец на знакомый зов. Звенел этот крик в его ушах сто лет после смерти. Увидал половину любимого лица – острого, точеного, охваченного ужасом и мукой. Сжалось мертвое тело, ослабли руки, захлестнули застарелая боль и нежность.

Трясясь, Дамир проковылял к всхлипывавшей ведьме, все отдиравшей от себя лоскуты кожи. Он рухнул на колени рядом с ней и прижал к широкой груди.

– Дана, любимая, – пробормотал он.

Разразилась всхлипывающим смехом Дана и принялась целовать потеплевшие ради нее губы. Крепко прижимал ее к себе Дамир, не чувствуя собственной силы. Трещали под его руками ребра, дробились кости, но Дана все не могла напиться его поцелуев. Ядовитая черная гниль лилась с уст Дамира, обжигала кожу, заволакивала глаза пеленой, но сколько могла – глядела Дана на лицо любимого. Наконец отпустили ее душу боль и обида, что рвали когтями сердце сто лет, осталось только счастье. Вдохнула Дана полной грудью, закрыла глаза, улыбнулась впервые искренне и испустила дух. А Дамир все терзал ее и не заметил, что не дышит больше его любимая. Не услышал шелестящих шагов за спиной, свиста, с которым лезвие меча рассекло воздух. Только покатилась по почерневшему мху голова с половиной красивого лица, залитой алой кровью. Завалилось туловище набок, так и сжимая в руках изуродованное девичье тело. И вмиг все стихло.

Мертвецы один за другим испускали дух и проваливались под воду да под землю. Когда последний утопец пал, раскрошились каменные богатыри в пыль, оставив после себя только примятый мох. Заликовали русалки, полезли было в свои березки, но донеслись до них звуки боя на холмике.