Книга Песнь русалки, страница 94 – Саша Урбан

Солнце снова описало круг к горизонту и, напоровшись на верхушки сосен, разлилосьпо небу кровавым закатом, таким ярким, что рябило глаза. От реки потянуло долгожданной прохладой. Ветер своим дыханием собрал бисеринки пота с последнего живого лица в округе. А Влас тут же поднял голову и шумно втянул носом воздух.

— Чуешь что? — спросила Милорада.

— Что ты тухлятиной полакомилась, — съехидничал Влас и сипло рассмеялся на кошачье шипение. — Мертвец наш.

Произнести имя вслух он так и не решился. Много чего случилось за эти дни, но видеть ожившим старого князя все еще казалось из ряда вон. Святослав же безразлично, словно сердце его окаменело, кивнул и перевесил котомку.

— Далеко?

— Могу подвезти, — предложил Влас, но Свят помотал головой.

— До кощеева царства и так путь неблизкий. Побереги силы.

И пошел вперед, будто знал дорогу. Будто один хотел ее пройти. Влас недомевающе смотрел другу вслед, его так и подмывало сказать, что волчьим бегом будет быстрее, но в его мысли вмешалось Милорада.

— Кажется, он пытается отсрочить встречу, — шепнула она. — Глади, у него аж ноги не идут.

— Что, не смогла кручину его прогнать? — хмыкнул в напускной веселости волк.

— А тебе так и нужно все разнюхать?

— Просто ты вопишь, будто тебе хвост отдавили. Чуть что крик и писк.

— А сам-то как скулил, когда я тебя в шкуру волчью вернула, — вскинула мордочку Милорада. — Попробуй посидеть в кошачьей шкуре.

— А в шкуре ящерицы ты не ныла, — напомнил Влас. — Кстати, а чтоб в нее обернуться, тебе тоже приходилось кожу… ну… этого…

— Что⁈ Нет! — были бы руки, она б замахала ими, чтоб отогнать вставший перед глазами образ. — И как ты подумать такое мог?

— Ну, это ж самое простое. Свою кожу сняла, в сундук убрала, скатеркой прикрыла…

— Замолчи, — затрясла головой Милорада.

— А если запылиться, можно в озере, как простыню прополоскать.

— Перестань, — вздыбила хвост Милорада, но не могла соврать, от слов Власа стало веселее. Волк и сам зашелся порыкивающим смехом.

— Ладно, не дуйся, а то вон уже, как свежий хлеб набуханилась. Расскажи, как это твое колдовство делается.

— Тебе правда интересно? — просияли кошачьи глаза. Будь при ней человеческое тело, так и залилась бы Милорада пунцовым румянцем.

Волк клацнул пастью, осторожно взглянул на маячившую впереди спину князя и кивнул.

* * *

Когда показалась рощица, закатдогорал, и вечерняя сырость обернулась туманом, плотным, как молоко. Влас вышел вперед и, полагаясь на звериное чутье, повел их сам. Звуки шагов утопали в кваканье лягушек и стрекоте кузнечиков. Влас уже было подумал, что они заплутали, как вдруг по белому мареву разнесся звон. Он повторялся, как пение плохо отлитого колокола, и Влас пошел на него, чуя звериным сердцем, что так будет правильно. Звук вывел их на поляну, где стояла изба. А у ближайшего дерева стоял князь с боевым своим топором наперевес. Что было силы махал он могучими руками, пытаясь срубить тоненькую рябину, но топор отскакивал от ствола, будто тот был из железа отлит. Бледное лицо князя исказилось гримасой боли, на руках вздулись вены, но мужчина продолжал махать топором, тяжело дыша.

— Что ж это такое! Давай, родимая, дай хоть щепочку согреться, — умолял он. Святослав замер на границе поляны, не веря глазам своим. Никогда не видел он отца в таком отчаянии. А вот Влас вышагнул вперед.