Книга За стеной из диких роз, страница 156 – Саша Урбан

***

Письмо пришло около полудня. Обычно почту получал Фильбер и просто чудом стало то, что оно не попало в руки Илария, гостившего у него. Гаспар, бородатый титан, напугавший Аннабелль накануне, дежурил у двери дома Фильбера, когда вошёл почтальон и начал громко называть адресатов. До тех пор молчавшая интуиция заставила Гаспара приоткрыть дверь, а потом и вовсе войти в прихожую и медленно, шаг за шагом, приближаться к кухне, на которой рядом с кучей оружия раскладывал письма почтальон. Врача в комнате не было, а из комнаты Илария слышались недовольные возгласы — правитель пытался выпроводить приспешника как можно скорее и как можно дальше, но тот всячески пытался выразить свою готовность служить. В их небольшом отряде этого странного человека называли фанатиком (про себя, конечно, задавались вопросом, где их предводитель сумел найти такого умного шута). Судя по всему — на развалинах тюрьмы или лечебницы. Тогда человек показался Иларию смешным и только спустя недели мужчина пожалел о своём решении. К сожалению, так бывает очень часто — самые невыносимые люди сперва кажутся смешными и даже приятными, вызывают радость и жалость, а потом спустя некоторое время от симпатии остаётся неприятный осадок и раздражение.

Под звуки очередной ссоры почтальон говорил: «Вот это пришло из самой столицы. Где оно толькони побывало, я сам его из Имфи привёз», — с этими словами он вертел в руках тонкий, потемневший от долгого странствия конверт. Фильбер протянул руку, впиваясь взглядом в бумагу, но вдруг конверт выскочил из его пальцев и исчез. Гаспар завёл руку за спину и, благодарно кланяясь, начал отступать.

— Спасибо, спасибо, господа. Наверное, что-то важное, — он бегло взглянул на конверт и снова убрал его за спину. — Да, так и есть. Простите за вмешательство, но, я думаю, это нам. Илария пока нельзя беспокоить какими бы то ни было делами, пусть даже государственной важности, а до тех пор письмо будет у нас. Виктор с ним разберётся.

Он осторожно отходил назад, оглядываясь и пригибая голову, чтобы не задеть потолочные балки, а все трое: Фильбер, его жена и почтальон удивлённо смотрели, не понимая, откуда у такой громадины взялась такая проворность. Они думали рассказать о происшествии Иларию, но сперва правитель был слишком занят спором со слугой, а потом супруги просто решили, что проблема не стоит такого внимания.

Когда Виктор вернулся в лагерь, его кружку из шести человек уже было известно содержание письма. Мужчины стояли, кто в нерешительности, а кто — готовый действовать; все ждали Виктора. Под их пытливыми взглядами любой сверстник юноши, пожалуй, почувствовал бы себя неуютно, но Виктору это было привычно. Первое время было сложно, когда юность считалась синонимом слабости, но потом он подсказал правителю пару верных решений: сначала во время одного из первых мятежей, когда ещё был опьянён сиянием Илария —освободителя, а потом — на первых советах, когда понял, что несмотря на свою харизму, Освободитель оказался далёк от политики. За глаза консулат называл юношу совестью Илария и часто передавал Виктору сообщения за его спиной.

— Чёрт возьми! — прошипел он сквозь плотно стиснутые зубы, когда дошёл до той части письма, в которой авторы любезно прощаются, точно всё написанное выше — не их рук дело. — Как это понимать? — он гневно взглянул на окружавших его людей. — Нельзя было послать это раньше?