Книга Аптека Снежного барса, страница 75 – Катя Водянова

Еще и холод этот, цоканье и лошадиный запах. Не задался вечерок, как ни крути.

– Ты был магом? – все же спросила самое главное.

– Как идед. Только дар послабее и особой любви к роду Ривертонгов не имел. Отслужил положенное в армии, выплатил откупную и вернулся в аптеку.

– Потом встретил любовь всей своей жизни… – попыталась намекнуть я.

– А она меня использовала, втянула в неприятную историю и сбежала. Ведьма.

Ирвин сидел все так же неподвижно, а мне почему-то захотелось взять его за руку или обнять. Но от Бринса он таких ухаживаний не примет, Габриэлле же взяться неоткуда. И как, интересно, мужчины утешают друг друга? Раньше не задумывалась над этим, но у нас и мужчин в семье – зять и племянник, но тому чуть больше года, когда расстраивается, его просто тискают и целуют. Хотя сестра дико ругается за это. М-да…

– А вот у нас в Дагре, – я решила сменить тему, – «ведьма» – вовсе даже не ругательство, а статус. Быть ведьмой – крайне почетно.

– У моей бывшей невесты это тоже статус, – холодно ответил Ирвин. – Приобретенный за мой и не только мой счет. После того случая я и решил держаться подальше от женщин. Навсегда.

Больше он не произнес ни слова и на все мои вопросы отвечал односложно. А самое главное, какой именно у него был зверь, я спрашивать боялась. Наверное, потому, что уже знала ответ.

После того случая Ирвин ощерился на всех и замкнулся. Почти не разговаривал со мной и Лестером, не отреагировал, и когда я прошла мимо аптеки в своем обычном облике. Позже столкнулись на улице, так он не ответил на приветствие, предпочел разглядывать птиц на деревьях.

Как ни пыталась, я не смогла его разговорить, чтобы разузнать подробности тех давних дел, не хотел он откровенничать и о своем магическом прошлом. Отвечал грубо и постоянно грузил меня работой или упражнениями. Между тем артефакт жег все сильнее, я уже начинала привыкать к постоянной ноющей боли в подреберье. Такой магический намек, что еще немного и нужно будет признаваться Ирвину и надеяться на его милосердие. От боли избавлюсь, но и нашей дружбе тогда конец.

– А не устроить ли нам распродажу? – протянула я за завтраком. – Соберем зелья и мази, которые обычно плохо берут, поднимем на них цену на пару монет, потом на ту же сумму сделаем скидку. Плакат красивый напишем: «Мучает недуг лихой? Мазь купи, вотри, не ной!»

– Никаких плакатов, пока не научишься писать без ошибок.

– Эй! Да их и было-то всего две!

– Ты списывал текст из книги, – невозмутимо напомнил он. – А перед этим занимался вполсилы. Не возьмешься за себя, так и будешь хилым неучем.

Ирвин действительно заставлял меня тренироваться по утрам: бегать, отжиматься, бить по набитому песком мешку. Сам тоже не отлынивал, поэтому я не злилась, но уставала жутко. К тому же перед завтраком аптекарь усаживал меня заниматься, заставлял читать правила, а после диктовал текст, а я записывала. Иногда – просто ставил передо мной книгу, сам же рядом занимался делами, чаще всего – наводил порядок в каталоге лекарств или рецептах.

– Ну сам напиши… – Я препиралась из чистой вредности, ну и потому, что завтракать в тишине слишком скучно. – Я придумаю завлекательный слоган, ты перенесешь его на бумагу.

– Лекарства – не залежавшиеся пироги, их не распродают ради наживы. Если тебе скучно – можешь навести порядок в кладовой или в подсобке. Промоешь все полки, заодно отсортируешь сырье. Нилла мне давно не нравится, где-то наверняка есть подгнивший стручок. Надо бы найти и выбросить, пока зараза по другим не расползлась.