Книга И возродятся боги, страница 160 – Наталья Способина

Казалось бы, моя жизнь стала вполне приемлемой. У меня незаметно появились личные вещи: наряды, которые заказал у местных швей Алвар, украшения, которые он преподнес мне со словами: «Я не знаю, насколько это красиво для тебя, но это лучшее, что делают местные мастера». Я пробовала возражать, но спорить с Алваром было все равно что пытаться задуть бушующее пламя – так же бессмысленно, а для кого-то, наверное, и опасно. Со мной он был непробиваемо мил: улыбался, слушал мои протесты, а потом говорил что-нибудь вроде: «Краса, моя жизнь здесь полна тревог и безрадостных минут. Оставь мне право хотя бы дарить радость другим». Возразить на это было нечего.

Мой быт тоже налаживался. Гарай принес тряпицы для сушки и хранения трав; стряпухи, увидев, как я пытаюсь связать две тряпицы, о чем-то пошептались, и в следующий свой приход одна из них вручила мне моток прочных ниток с двумя иглами разного размера. Вран подарил мне остро отточенный нож, а Алиш натянул невесть откуда принесенный кусок кожи на перила с торца террасы, чтобы сохнувшие на полу травы не заливало дождем.

В общем, все как-то налаживалось, за исключением… отношений с Альгидрасом. Мы впервые жили, можно сказать, в одном доме, мы ели за одним столом, виделись каждый день, но были настолько чужими друг другу, что порой казалось, будто та ночь в избушке мне вовсе приснилась. Альгидрас никогда не оставался со мной наедине, говорил исключительно по делу и был по-прежнему наглухо закрыт. Только порой, занимаясь чем-нибудь, я чувствовала его взгляд, от которого мое глупое сердце то замирало, то принималось колотиться с немыслимой скоростью. Но стоило мне поднять голову, как он тут же отворачивался или вовсе уходил. Я не понимала, что происходит. Алвар на мое замечание о поведении Альгидраса развел руками и посоветовал… не сердиться на хванца и просто ему поверить. Совет был настолько нелепым, что я рассмеялась. Как тут можно не сердиться и верить?

С приезда Алвара успело пройти целых две недели, когда наконец Альгидрас сам ко мне подошел.

Все началось с того, что я, пользуясь тем, что Алвар где-то в глубине сада учил Димку вязать морские узлы, решила благоустроить место для сушки трав. Добронега подвешивала связанные травы под крышу, и я хотела последовать ее примеру.Стащив из хозяйственного домика на заднем дворе молоток и большой гвоздь, я как раз примеривалась к подпиравшему крышу столбу, решая, на какой высоте лучше этот гвоздь вбить, чтобы нить, натянутая между ним и крюком с подвесной лампой, не мешала ходить, когда рядом раздался донельзя раздраженный голос Альгидраса:

– Обязательно это делать самой?

От неожиданности я уронила молоток. Благо не на ногу.

– Хватит подкрадываться! – прошипела я, хотя до этого обещала себе, что, если он вдруг подойдет, буду разговаривать с ним нейтрально.

Альгидрас поднял молоток и за считаные секунды вколотил гвоздь в столб. С каждым ударом мое сердце екало, потому что, во-первых, мне – правше – в принципе было страшно смотреть на человека с молотком в левой руке, а во-вторых, в его резких движениях было столько злости, что то, что он не отбил себе пальцы, можно было посчитать чудом.

– Я могу сама, – миролюбиво произнесла я, когда он отложил молоток и, подняв с пола моток ниток, принялся делать петельку.