Книга И не прервется род, страница 89 – Наталья Способина

Альгидрас толкнул коня пятками и оказался впереди нас. Я понимала, что он сказал сейчас гораздо больше, чем собирался. От него исходила волна злости и обиды, и я ощущала, что то же самое чувствует Алвар. Их немыслимая связь, вызванная стихией, зацепила сейчас и меня, потому что оба они были подобны оголенным проводам.

Алвар несколько секунд смотрел в напряженную спину Альгидраса,а потом отвернулся, так ничего и не ответив. Меня же вдруг озарило:

– А как провел те две седмицы ты?

– А то, краса, рассказ не для прекраснейшей из дев. – Взглянув на меня, Алвар широко улыбнулся, но от него вдруг полыхнуло такой смесью тоски и отчаяния, что я едва не свалилась с седла.

Кажется, Альгидрас это тоже почувствовал, потому что вдруг осадил коня, повернулся к Алвару и очень серьезно спросил:

– Как ты провел те две седмицы?

Алвар молчал, покусывая нижнюю губу, и, кажется, не горел желанием отвечать.

– Ну, расскажи уж нам, – попросил Миролюб. – А прекраснейшая из дев потом сделает вид, что ничего не слышала.

Он обернулся и послал мне короткую улыбку.

– Да, – подтвердила я.

Алвар еще некоторое время молчал, глядя прямо перед собой, потом театрально вздохнул и пожаловался:

– Ну отчего только я рассказываю здесь древние истории? Законы гостеприимства требуют, чтобы меня, гостя, развле…

– Рассказывай уже! – произнесли мы с Миролюбом в один голос.

Было видно, что Алвар колеблется. Я понимала, что он предпочел бы рассказать эту историю Альгидрасу с глазу на глаз, но реальность была такова, что хванец не желал идти на контакт свыше необходимого. После небольшой паузы Алвар заговорил. Его голос звучал ровно, из него исчезли все оттенки, и мне сразу вспомнился Альгидрас в тот день, когда я пересказала ему свой сон-видение о гибели острова хванов. Его голос тогда звучал так же.

– До того дня я думал, что всесилен. С детства я рос с мыслью о том, что моя Сила со мной и у нее нет границ, – он говорил медленно, мучительно подбирая чужие слова, – и потому главной заботой было научиться ею управлять. Моей Силе были неведомы ни усталость, ни праздность. Она была частью меня. Это как дышать. А в тот день, когда я собрался на встречу с Альгаром к условленному часу, в мои покои зашел брат Сумиран и спросил, отчего я не готовлюсь ко сну. Позже я понял, что он давал мне возможность признаться. Но я соврал что-то. Сейчас уже не помню что. Я был так глуп, что совсем забыл, кто передо мной. Впрочем, до того дня он и не напоминал об этом.

Алвар прикрыл глаза и поднял лицо к небу.

– Это словно из тебя вырывают разом все: сердце, душу, забирают всю кровь и все, чем ты живешь. Я не могу сравнить эту боль ни с чем. Ни сломанные кости, ни порванная плоть даже малостью своей не напоминаютто, что я чувствовал в тот день. Я не знаю, сколько пробыл вот таким – пустым. Меня бросили в подземелье. Во мне не осталось ни одной искры. Даже самой маленькой. И каждый миг я желал смерти, потому что даже дышать не мог. А потом пришел брат Сумиран и спросил меня, все ли я понял. Я мог бы сказать, что у меня не было сил ничего понимать – я даже не помнил своего имени, – но кивнул, и он вернул мне Силу. Так просто, будто наполнил водой сосуд. И возвращение Огня оказалось еще больнее, чем то, что я испытал ранее.

Альгидрас, успевший занять свое прежнее место по правую сторону от меня, смотрел на Алвара напряженно и неотрывно. И я уже не могла понять, чьи боль и обида накрывают меня: его или Алвара.